У истоков российского нефтяного дела
В начале славных дел
В планах великих петровских реформ особое место отводилось созданию и развитию отечественной горнозаводской отрасли. Так, согласно указу Петра, I от 24 августа 1700 года, для руководства горным делом в Москве было создано специализированное государственное ведомство – Приказ рудокопных дел.
Следует отметить, что интерес Петра I к нефти явственно обозначился уже в первые годы его правления. 2 января 1703 года в стартовом номере первой русской печатной газеты «Ведомости», редактором которой вначале был сам царь, сразу же на первой странице была помещена следующая заметка: «Из Казани пишут. На реке Соку нашли много нефти и медной руды…» В то время нефть в России использовалась для производства «ядер огненных», «огненных копеец» и «огнестрельных стрел», а также применялась в медицине как лечебное средство и в составе красок для иконописных работ.
В 1716 году Петр I отправился за границу в продолжительное путешествие, длившееся почти два года. В ходе своего пребывания в Дании, Германии, Пруссии, Голландии, Франции, Европе он встречался с многими известными деятелями науки и горного дела. Это привело его к определенным выводам по поводу коренной реорганизации государственной системы управления, в том числе и горнозаводской промышленностью. По возвращении в Россию 10 декабря 1719 года им подписан указ «Об учреждении Берг-коллегиума для выделения в оное дел о рудах и минералах» и образовано центральное ведомство – Берг-коллегия.
В указе было особо подчеркнуто: «Наше Российское государство перед многими иными землями преизобилует и потребными металлами, и минералами преблагословенно есть, которые до нынешнего времени без всякого прилежания исканы... Надо, чтобы Божье благословение втуне под землей не оставалось».
Одновременно Петром I была утверждена и Берг-привилегия, установившая право наследственной собственности на горные заводы, гарантировавшая финансовую помощь от государства при строительстве предприятий и право свободного сбыта выплавленного металла, определявшая также и размер вознаграждения предприимчивым россиянам за найденные полезные ископаемые.
В начале второго десятилетия XVIII века в России существенно выросла потребность в нефти. Шло становление военного российского флота, и для гидроизоляции корпусов парусных деревянных судов был необходим битуминозный материал. В свою очередь рост численности корабельного пушечного оснащения потребовал увеличения объема зажигательных составов, в составе которых находилась нефть. Поэтому перед центральным горным ведомством Петром I была поставлена задача поиска на территории страны «нефтяных источников» способных устранить дефицит нефти.
Весной 1721 года в Санкт-Петербург поступило «доношение» мезенского «рудознатеца» Григория Черепанова о найденном им обильном «нефтяном ключе» в Пустозерском уезде Архангельской губернии. Президент Берг-коллегии, генерал-фельдцейхмейстер Яков Брюс (1669-1735) безотлагательно доложил об этом императору Петру I.
5 мая 1721 года Берг-коллегия «по Указу Великого государя» слушала дело «О сысканной невти доносителем Черепановым». После обсуждения было принято решение об освидетельствовании указанной местности: «А невтяной ключ в Пустоозерском уезде по Ухте речке освидетельствовать и учинить из него пробу Архангелогородской губернии аптекарю или кому из них пристойно, хто б во оном знал искусство, и для того велеть ему туда ехать немедленно и по пробе, ежели из него будет прямая нефть то оную освидетельствовать и каким рядом оную производить, и будет ли из оного прибыль, то ему аптекарю, изследовав и подписав свое мнение, писать о том имянно и тое невтяную пробу прислать в Санкт-Петербурх в Берг-коллегию ради подлинного усмотрения…» Кроме того, по повелению Петра I было установлено вознаграждение для Григория Черепанова в шесть рублей серебром, «чтоб он также и прочие впредь к сысканию руд имел охоту».
Однако к вопросу о «нефтяном ключе» на реке Ухте Берг-коллегия вернулась через два года вследствие ряда причин, в первую очередь связанных с участием и победой страны в Русско-персидской войне. Таким образом, только 4 ноября 1723 года на заседании Берг-коллегии был оглашен документ «Отписка от города Архангельского о сыскании нефти», который, вероятно, не содержал требуемых конкретных сведений. В результате чего Берг-коллегия в своем указе «Приговорила взять у Черепанова и у капитана Босорогина в Архангелогородской губернской канцелярии обстоятельные ведомости… В каком расстоянии тот ключ от города Архангельского и от Пустозерского острога и в скольких саженях тот ключ от реки Ухты или в самой реке и какие тут места каменные горы или болотные и довольно ль лесов и жилья в близости есть ли и какое число оной нефти в сутки можно начерпать и с водою оная нефть смешалась или без воды, а ежели он Босорогин о вышеописанном обстоятельно показать не может и его на место послать и велеть описать и те ведомости и опись прислать в Берг-коллегию немедленно».
Из архивных источников известно, что летом 1724 года состоялось обследование нефтяного источника на Ухте и в том же году в Санкт-Петербург были доставлены несколько бутылей с ухтинской нефтью. Однако современным отечественным историкам пока не удалось обнаружить каких-либо документов о дальнейшей судьбе этой партии северной нефти. Следует отметить, что в последующее время, вплоть до самой своей кончины в феврале 1825 года, император Петр I не утратил интерес к нефти и даже планировал собрать для обсуждения состояния нефтяного дела «знающих людей».
Каспийское достояние империи
В первой четверти XVIII века Каспийский регион стал объектом пристального внимания императора Петра I, который рассматривал его как важный стратегический плацдарм – как для защиты границ страны, так и для дальнейшего развития торговли России с Востоком. Тревожные известия из Персии показывали, что возможен негативный сценарий развития событий, что и привело российского императора к решению санкционировать «низовой» поход российской армии на Каспий.
Обстоятельная подготовка к этой сложной воинской операции потребовала почти три года. Первоначально, в 1719 году, два русских офицера Федор Саймонов и Карл Верден провели обстоятельную разведку региона, составив подробную карту Каспийского моря. Примечательно, что первый из них специально посетил нефтяные промыслы на Апшеронском полуострове. Многочисленные пометки Петра I на донесениях Федора Саймонова и Карла Вердена, а также русского посланника в Персии Артемия Волынского показывают, что «петролеум» постоянно находился в поле зрения императора.
Зимой 1721-1722 годов, когда вооруженные формирования воинственных афганских племен свергли правителя Персии шаха Султан Хуссейна, а законный наследник престола принц Тахмасп был вынужден бежать и скрывался в Прикаспийских областях Персии, для императора Петра I появился обоснованный повод выступить в защиту законной власти и лично возглавить 50-тысячную армию во время «Каспийской баталии». Начало мая 1722 года стало официальной датой начала Персидского (низового) похода. Флотом командовал генерал-адмирал Федор Апраксин (1661-1725), флотилией ластовых судов (плашкоутами) – уже упомянутый капитан-лейтенант Карл Верден, который досконально знал этот регион.
В августе 1722 года русские корабли были на пути к Дербенту, и около города Тарки император Петр I и несколько его спутников высадились на берег и пешком отправились к нефтяным колодцам, которые «изволил его величество смотреть». 23 августа 1722 года представители Дербента встретили российского самодержца с выражением всех почестей и вручили ему ключи от городских ворот.
Затем император вернулся в Астрахань, а командовать русскими войсками он поручил генерал-поручику Михаилу Матюшкину (1676-1737), который 4 ноября 1722 года получил «инструкцию» императора под названием «Когда, даст Бог, Баку возьмем, что чинить». Третьим пунктом стояла знаменательная фраза: «Разведать о пошлинах и доходах. А особливо о нефти и шафране. Сколько было в доброе время и сколько ныне, и что шаху, и что по карманам».
18 августа 1723 года по приказу генерала Матюшкина была составлена «Опись нефтяным колодцам и погребам около Баку». Согласно этому документу, «в поле», то есть на расстоянии от 10 до 20 верст от Баку, находилось 66 действующих колодцев и 16 амбаров, на втором промысле в 20 верстах от города – четыре колодца с «белой нефтью», а за городскими воротами находилось 14 амбаров с нефтью и пять пустых амбаров. В процессе добычи нефти были задействованы как местные жители, так и «беглые люди» с южных территорий.
Во второй «инструкции» от 9 сентября 1723 года император Петр I потребовал от генерала Матюшкина прислать несколько пудов нефти, что и было выполнено в начале 1724 года, когда в Санкт-Петербург поступили восемь полных стеклянных бутылей.
Вскоре законное правительство Персии в лице нового шаха Тахмаспа признало «низовой» поход русских войск освободительной миссией. В благодарность за спасение страны по заключенному 12 сентября 1723 году Петербургскому договору Персия уступила России западные и южные области побережья Каспия, включая города Дербент, Баку, а также провинции Гилянь, Мазандаран и Астрабад.
В конце сентября 1723 года генерал Матюшкин, находясь в Астрахани, получил указ Петра I «О вступлении его императорского величества в вечное владение городов Дербени, Баку и прочих провинций». В мае 1724 года император вновь приказал прислать ему «белой нефти тысячу пуд или сколько можно». И летом того же года из Баку в Астрахань, а затем и в столицу была доставлена первая «нефтяная» отправка в объеме 149 пудов.
После смерти императора Петра I в феврале 1725 года некоторое время государственный интерес к нефти по инерции еще сохранялся. Так, из содержания архивных документов следует, что по решению Коммерц-коллегии в феврале 1726 года купцу Любсу в Голландию были отправлены три бочки с нефтью. Иностранному посреднику было предложено узнать о ее реальной цене и возможных объемах продаж. И хотя, судя из отчета Коммерц-коллегии, спрос на нефть в Голландии оказался незначительным, однако при всей коммерческой неутешительности результатов можно говорить о попытке первого маркетингового исследования зарубежного нефтяного рынка, осуществленного российским правительственным учреждением около трех столетий назад.
Однако венценосные наследницы императора Петра I в последующее десятилетие не смогли обеспечить сохранения каспийских приращений Российской империи, включая нефтяные промыслы на Апшеронском полуострове. Череда «дворцовых переворотов» во времена «дамского правления» существенно ослабила внешнеполитические позиции государства. В результате по Рештскому договору 1732 года и Гянджинскому трактату 1735 года прикаспийские области, включая бакинские нефтеносные территории, отошли к Персии. Таким образом, нефть для России вновь стала импортным товаром.
Ухтинский нефтяной гамбит
Через два десятилетия после смерти первого российского императора Берг-коллегия вновь вернулась к вопросу об ухтинской нефти. В Российском государственном архиве древних актов хранится документ под названием «Экстракт», содержащий повествование о деятельности первого российского частного нефтяного предприятия, принадлежавшего архангелогородцу Федору Прядунову (1696-1753). Вот только несколько строк из него: «… 1745 году ноября 18 день по определению Берг-коллегиия, а по доношению бывшей архангелогородской Берг-конторы по прошению архангелгородца Федора Прядунова велено в Архангелогородской губернии в Пустоозерском уезде в пустом месте при малой реке Ухте завесть нефтяной завод, распространяя содержать тот завод довольным капиталом без остановок и ту нефть продавать».
В книге Александра Шидловского «Исторические сведения о добывании нефти в Печорском крае», изданной в Архангельске в 1908 году, приведен указ Берг-коллегии от 3 февраля 1757 года, где имеется ссылка на дату начала работы промысла: «… бывшего нефтяного завотчика Федора Прядунова жена ево Федосья Сергеева дочь, до вологжанин посадской человек, Андрей Иванов сын Нагавиков прошением объявили, в прошлом де 1746 году в августе месяце по данному Архангелогородских и Лапланских заводов из Берг-коллегии мужу ее вышеозначенному Прядунову указу построен собственным ево коштом в Пустоозерском уезде в пустом месте при речке имянуемой Ухтой нефтяной заовд, который завод муж ее и производил из той нефти десятину в казну платил бездоимочно…». Из этого архивного документа следует, что добыча нефти на ухтинском промысле Федора Прядунова началась в августе 1746 года.
Детальное описание этого промысла приведено в книге К. Молчанова «Описание Архангельской губернии, ея городов, монастырей и других достопримечательных мест» (1813): «В окрестностях Ижмы на реке Ухте был нефтяной завод, который состоял из следующего строения: над самым нефтяным ключом, на средине биющим, построен четвероугольный сруб вышиной в 13 рядов, из коих шесть были загружены на дно, а прочие находились на поверхности земли. Внутри сруба поставлен узкодонный чан, который истекающую из воды нефть впускал в себя отверстием дна, от быстротекущей воды защищал его поставленный с одной стороны водорез».
До наших дней дошел и еще один уникальный документ об ухтинской нефти. Это «Свидетельство» от 6 мая 1747 года, составленное двумя немецкими исследователями Д.М. Миллером и М.Д. Лосау. Данный документ является приложением к февральскому «Доношению» Федора Прядунова №524 от 1749 года, где он указал, что: « … материальной и двоеной нефти взял и послал в Гамбурх…». Зарубежные специалисты старательно провели исследование ухтинской нефти, сравнивая ее с итальянской нефтью и сделали вывод о возможном ее применении «в студеных мокротах, в вывихнутиях, в простужениях, в ознобах, в расслаблениях, в суставах ломовых случаях как каменное масло наружную добрую помощь учинят».
В документах, хранящихся в Российском государственном архиве древних актов, имеются сведения, что в Москве в лаборатории Берг-коллегии 10 октября 1748 года обер-пробирер Лейман осуществил первую перегонку нефти, привезенной Прядуновым: «которой было взято на передвойку три фунта, из того числа вышло передвоенной чистой нефти два фунта». Далее архивный документ свидетельствует, что Федор Прядунов приступил к самостоятельной работе в этой лаборатории: «Того же октября 19 дня означенный Прядунов скаскою в Берг-коллегию показал привезено де им Прядуновым достаток а 746 и 747 годах маия по первое число в Пустоозерском уезде при речке Ухте российской нефти в Москву Берг-коллегии в лабораторию сорок пудов, которая де им Прядуновым вся и передвоена. А по передвойке явилось чистой нефти две трети весом 26 пудов 26 фунтов с половиною…».
По «кондициям» соглашения с Берг-коллегией «заводчик» Прядунов должен был докладывать о положении дел дважды в год. Так, в 1748 году он сообщил, что в результате небывалого весеннего паводка и вызванных им разрушений в том году на Ухтинском промысле добыча нефти приостановилась. В следующем 1749 году на промысле было добыто всего шесть пудов нефти, в том числе и из-за того, что с августа Федор Прядунов по «жалобе» Главной медицинской канцелярии находился под арестом в Москве. Ранее ему было запрещено как «площадному неосвидетельствованному лекарю, лечить каменным маслом всякие болезни разного чина людей».
19 октября 1750 года по указанию Берг-коллегии «нефтяной завод» Прядунова был обследован специальной комиссией в составе капрала Григория Голенищева и земского бургомистра Федота Рочева. В этом отчете составлено достаточно подробное описание Ухтинского промысла, перечислены все сооружения в том числе: «На бору двор ветхой, подрубленный сенми и кровля, баня новая при дворе, три лагуна порозших да полубочье, а в нем квашня, чаша, блюдо и нефтяной ковш, да 55 бревен, лодка новая, ушат нефтяной». Вскоре после отъезда комиссии для Федора Прядунова началась полоса тяжелых испытаний, последовал судебный арест за недоимку в 35 рублей 23 копеек и многомесячное заключение в долговой тюрьме Москвы, где в марте 1753 года он и скончался. Так трагически оборвалась жизнь пионера отечественного нефтяного дела, сумевшего первым в России организовать промысловую добычу нефти.
Следует отметить, что его предприятие в условиях крепостническо-феодальной России имело определенные признаки скрытого капиталистического мелкотоварного производства: частный владелец, наемные работники из числа свободных крестьян, первые приспособления для сбора нефти с водной поверхности, стремление расширить производство для получения новых продуктов.
После смерти Федора Прядунова его «нефтяной завод» переходил из рук в руки различным предпринимателям. На основании ряда документов архива Архангелогородской губернской канцелярии, указов Сената и Берг-Коллегии установлено, что в конце 1756 года права на промысел на Ухте перешли к вологодскому купцу Андрею Нагатикову. Потом в 1760 году владельцем этого завода стал «черносошный крестьянин» Иван Мингалев, затем в 1765 году – яренский купец Михаил Баженов. Он сумел увеличить объем добычи нефти путем организации на реке Чути второго нефтяного промысла. И если в 1766 году им было добыто всего 25 пудов нефти, то в 1767 году – уже 40 пудов. В архиве хранится его «челобитная» в Берг-коллегию, в которой он просил о разрешении на добычу нефти на обширной территории в Пустоозерском уезде: «…места те с оными реки и речьки ж отдать ему в содержание и из добытой нефти обязывается он в казну платить десятинную пошлину».
В архивных документах зафиксирован отказ Берг-коллегии по данному вопросу, что было связано с «челобитной» жителя Нового Усолья Василия Ратова и московского купца Александра Соболева на «добычу нефти на приисканных ими своим коштом в пустых, незаселенных местах по рекам Ижме, Пожне, Чуте, Маниде, где нефти имеется немалое число…». Учитывая печальный опыт своих предшественников, они сразу поставили вопрос о льготном режиме налогообложения: «от платежа десятины на десять лет уволить – по новости того завода, дабы они употребленный во время прииску того минерала капитал возвратить могли».
Своим указом в августе 1767 года Берг-коллегия постановила Василию Ратову и Александру Соболеву добычу нефти «производить дозволить… и для записи данной нефти дать за скрепою и колежской печатью книгу и велеть сколько когда добыто той нефти в ту шнуровую книгу записывать без утайки и деньги десятинные внести в Берг- коллегию». Была утверждена просьба заявителей о монопольных правах на добычу нефти на указанной территории: «Баженову и другим в тех местах добывать нефть запретить…». А вот в предоставлении налоговых льгот им было отказано с обоснованием, что нефть: «которая без всякого фабрик построения из рек единственно черпанием доставаться имеет и на то многова кошту непотребно». К сожалению, пока в отечественных архивах не удалось найти какие-либо сведения о деятельности этих ухтинских «нефтедобычников» и судьбе их предприятия.
На пути к нефти Поволжья
В начале второй половины XVIII века была сделана первая попытка создания нефтяного промысла в Поволжском регионе, связанная с активной деятельностью башкирского предпринимателя Надыра Уразметова.
В 1753 году жители Уфимского уезда – старшина Надыр Уразметов, его сын Юсуп Надыров, а также Асля и Хозя Мозляковы – подали в Берг-коллегию прошение: «В прошлом 1752 году обыскали мы на собственных своих крепостных дачах в Уфимском уезде на Казанской дороге по Соке реке по обе стороны повыше Сергиевска городка вверх, едучи по правую сторону, подле горы Сарт-Ата, при которой маленькое озерко, и в том озерке имеется нефть черная, да повыше Сергиевского рубежа по реке по-русски называемой Сыргуте, а по татарски Кукорте… в которой тако же имеется нефть же... Да подле Соки и около Суршлы и Усаклы имеется озерко и в нем нефть же черная, да выше оного озерка вершины реки Соки лес Чоктемир, и с того лесу вышел маленький ключ, в нем нефть черная же. И из тех мест взяли той нефти для пробы фунтов десять или больше и просим оную черную нефть в Берг-Коллегию принять и опробовать и для построения на предписанных собственных дачах нефтяного завода дать нам позволения...».
Выполняя поручение руководства Берг-коллегии, 21 февраля 1754 года берг-пробирер Xристиан Леман направил рапорт об анализе нефти, найденной в районе реки Соки, где указал на ее пригодность для «различных дел». Анализ был обстоятельным, так как «определено соотношение золотников в белой и красной частях» или говоря современным языком «соотношение различных нефтяных фракций».
Своим решением от 12 июля 1754 года Берг-коллегия постановила: «…На прошение татарского старшины Надыра Уразметова, дан ему Надыру с сыном его Юсупом указ, около Закамской же линии на речке Карамале завод завести, для которого они вблизости четыре нефтяные ключи сыскали и ту материю оной Коллегии пробу объявили, которая по учиненному в той Коллегии опыту явилась действительна». Кроме того, заявители были освобождены от уплаты налогов на два года.
15 сентября 1754 года Оренбургская губернская канцелярия подтвердила заявителям «…о данном им позволении о строении на собственных их дачах в Уфимском уезде, на Казанской дороге на речке Кармалы нефтяного завода, и о нечинении им в построении того завода и в прииске нефти никому никаких обид и налог и утеснений, как иноверцам, так и протчим всякого звания людям, поселенным в их дачах…».
В начале 1757 года в Берг-коллегию был направлен рапорт Оренбургского горного начальства об освидетельствовании «нефтяного завода», где было сказано: «21 числа августа 1756 года для предписанного освидетельствования и описания от здешнего начальства был геодезии ученик Зубринский, которым то место освидетельствовано и описано, и положено на чертеж, и что потом освидетельствование и описание явилось о том до получении онного указа о кои Государственной Берг-Коллегии от начальства 19 числа декабря того ж 1756 года донесли о том учиненный тем нефтяным местам чертеж послан января 14 дня 1757 года».
К сожалению, Надыру Уразметову не удалось закончить начатое дело. Об этом поведало «Доношение Оренбургского горного начальства Берг-Коллегии» об обследовании его «нефтяного завода» от 19 декабря 1756 года, где сказано: «Надыр Уразметов, получив указ Берг-Коллегии, прибыл в свою деревню и стал быть обдержим тяжчайшею болезнью, от которой и поныне никакого облехчения не получил. Однако в прошлом 1755 году на том месте, где заводу назначено быть, и амбар для варения на первый случай построил. Но только за тою болезнию надлежащего заводу... построить и в надлежащее действие пустить не мог. А товарища своего сына Юсупа Надырова... в товарищи написал без согласия его, а сам он, Юсуп, тот завод строить не желает. А он, Надыр, когда от болезни освободится, тогда тот завод построить по обязательству своему желает». Однако Берг-Коллегия не посчиталась с болезнью Надыра Уразметова, чиновники не стали ждать его выздоровления и в конце 1757 года он был исключен из списка заводчиков. К сожалению, продолжателей его дела в тот период так и не нашлось.
Нефтяные рудники графа Ягужинского
В начале XIX века в Москве был издан «Словарь географический Российского государства» в котором указано: «…На картомленной у башкирцев земле на речке Кургане, в Бугульминском уезде Оренбургской области имеется 283 рудника, в т. ч. железных два, нефтяных два, принадлежащих его сиятельству графу С. П. Ягужинскому».
Граф Сергей Ягужинский (1731-1806), единственный сын ближайшего сподвижника императора Петра I генерал-прокурора Павла Ягужинского, с малых лет находился за границей под опекой российского чрезвычайного посланника в Вене Людовика Ланчинского (1680-1752). Он получил хорошее образование, о чем указал в своем прошении к императрице Елизавете Петровне: «…Я здесь обретаясь, со всяким прилежанием учился немецкому и французскому языкам… географии, истории, разным экзерцициям и математике. <…> Прошу всемилостивейше повелеть мне возвратиться в отечество мое и тамо определить меня, куды Ваше Императорское Величество сами заблагоизобресть изволите».
В 1853 году, получив «высочайшее» разрешение, он вернулся в Россию и в следующем году был удостоен придворного чина камер-юнкера. Через четыре года Сергей Ягужинский был уже облачен в мундир камергера. Бурная светская жизнь требовала больших расходов, поэтому по примеру удачливых дворянских предпринимателей он решил стать горнопромышленником. По протекции своего свояка, фаворита императрицы, генерал-адъютанта Ивана Шувалова (1727-1797) он взял у государственного казначейства пятилетний кредит на очень выгодных условиях: «в долг, под небольшие проценты и под залог 6800 душ крестьян, 150 000 рублей на заведение шелковой чулочной фабрики». За счет этих средств ему удалось приобрести за 72 тыс. 268 руб. еще два «железоделательных» заводов на Урале.
Вскоре и земли с нефтяными «источниками» в Бугульминском уезде оказалась в монопольном владении графа Ягужинского, что было подтверждено решением Оренбургской горной канцелярии: «…Нефтяное место и рудные прииски записать за его высокографским сиятельством Сергеем Павловичем Ягужинским… <…> Старшине Урманче Минглибаеву благоволено было подтвердить указом с переводом татарским, чтобы он без ведома команды никого в то место и до получения резолюций, где оная вещь имеется не пускал и как работать, так и возить никому не давал».
«Нефтяные рудники», как вотчинное предприятие графа Ягужинского, представляли собой несколько открытых ям, вырытых на месте поверхностных нефтепроявлений, с деревянным креплением боковых поверхностей. На их дне накапливалась нефть, которую крепостные крестьяне собирали черпаком и в бочках отправляли на центральное подворье. Затем добытая нефть использовалась для различных хозяйственных нужд.
Однако дворянские «нефтяные рудники», как и ««железоделательные» заводы» работали недолго. Успешного предпринимателя из графа не получилось, дела шли из рук вон плохо, и в 1766 году указом Правительствующего Сената учреждена опека над всеми активами Сергея Ягужинского. Ему были запрещены продажа и передача в заклад движимого и недвижимого имущества, выдача векселей. Через десять лет, в мае 1777 года императрица Екатерина II распорядилась выкупить в казну все долги графа и заложенные им имения. Последние годы жизни граф Ягужинский провел в Санкт-Петербурге в собственном доме на Марсовом поле. В наши дни единственным напоминанием о незадачливом дворянском предпринимателе остается пристенный надгробный памятник с его портретным барельефом в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры.
Громадные свершения в России, начавшиеся с первых лет XVIII века, по праву названы в исторической литературе «периодом великих петровских реформ». И несомненной заслугой первых российских «рудознатцев» и «нефтедобытчиков» того времени является то, что они своим подвижническим трудом обратили внимание Петра Великого и его преемников на перспективность добычи нефти в пределах Российской империи. В последующее столетие в различных районах страны уже с успехом продолжились работы по поиску и разработке нефтяных месторождений с участием большого числа как геологов и инженеров, так и предприимчивых деловых людей.
