Максим Терехов: «Стресс-тесты подтверждают, что крупнейшие компании в течение года выдерживают даже повышение ставки»
НГВ: Опишите, пожалуйста, вашу целевую аудиторию. Кто является клиентами департамента?
М. Терехов: Наши ключевые клиенты в России – крупные корпорации. Во многих отраслях они занимают доминирующую роль. Например, в нефтегазе.
НГВ: Какая динамика финансирования этих компаний и особенности условий кредитования за пять лет и за два последних года. Что можно отметить?
М. Терехов: Если раньше компании активно привлекали финансирование на западном рынке, у многих крупнейших компаний были еврооблигации, кредиты в иностранных банках, то сейчас это, по сути, только российский рынок. Иностранное фондирование очень ограничено.
Российский же рынок вырос за последние 3-4 года. На сегодня он составляет порядка 85 триллионов рублей, а в конце 2021 года был 50 триллионов. Это основное отличие текущей ситуации от того, что было раньше. Компании кредитуются больше в России и у нас в Сбере, соответственно.
Если говорить про Сбер, то за прошлый год наш портфель в нефтегазовой промышленности прирос на треть и приблизился к 4 трлн рублей.
НГВ: То есть стало еще более выгодно кредитовать крупный бизнес?
М. Терехов: Я бы так не сказал, потому что крупный бизнес всегда смотрит на рыночные условия. Мы же не единственный банк на рынке.
С учетом низкого риска крупных корпораций условия для них лучшие на рынке.
НГВ: Сейчас, в условиях высокой ключевой ставки, как происходит кредитование?
Возможно, появилась просрочка или вы предлагаете какие-то определенные бонусы? Если несколько лет назад было выгодно захеджировать ставку, то сейчас-то что делать?
М. Терехов: Высокая ключевая ставка добавляет ограничений самим компаниям, потому что компании тоже каждую инвестицию делают исходя из экономической целесообразности. Высокая ставка снижает возвратность проектов, поэтому объем инвестиций тоже может сокращаться.
На решения компаний об инвестициях влияет еще несколько факторов. Это – цена на мировых рынках, в зависимости от того, на что направлен продукт. Если, например, добыча нефти, то цена на нефть имеет прямое влияние. И курс валюты.
НГВ: Вот сейчас цена нефти упала и рубль укрепился.
М. Терехов: Да, все три фактора работают. И рубль крепкий, и нефть низкая, и ставка высокая. Сейчас риски инвестирования особенно высокие. Можно отметить, что объем инвестиций в экономику будет сокращаться.
Что касается текущих потребностей компаний – от финансирования оборотного капитала никто отказаться не может, это основная деятельность. Финансирование оборотного капитала компании вынуждены осуществлять по тем ставкам, которые есть на рынке. Стоимость заимствований сейчас высокая, но по компаниям TЭК пока не наблюдаем негативной динамики по просроченным платежам.
Возможно, увидим изменение ситуации через квартал или два, когда отыграют все эти факторы.
НГВ: Появилась информация, что ЦБ опять собирается повысить ключевую ставку в этом году. И если они повысят, что тогда, какие-то есть прогнозы?
М. Терехов: Мы анализируем портфели регулярно. И если говорить только о ключевой ставке, это – один уровень стресс-теста. В прошлом году мы несколько раз делали такие стресс-тесты, и они подтверждают, что крупнейшие компании в течение года выдерживают даже повышение ставки. Что касается текущей ситуации, то у нас сейчас сработало сразу три фактора, негативно влияющие на компании. И здесь вопрос ключевой ставки может быть даже не основным. То есть ключевая ставка – это один из факторов, который добавляет компаниям неопределенности и увеличивает расходы.
Но сейчас для ТЭК, нефтегазовой отрасли, как для экспортно-ориентированной отрасли, наиболее важные факторы – цена на мировом рынке и курс валюты. Потому что это влияет на их доходную часть.
НГВ: На днях банк Goldman Sachs сделал прогноз, что доллар вырастет до 100 рублей за доллар и в течение года – двух лет до 130 рублей. При этом они прогнозируют, что евро и иена укрепятся. Что тогда? Это же лучше, к примеру, для экспортеров?
М. Терехов: Прогноз на то и прогноз, что... не обязательно сбудется. Конечно, есть вероятность того, что он реализуется.
Но пока происходит ровно наоборот. Доллар слабеет ко всем валютам сейчас. И к евро, и к иене, и к рублю. Пока мы видим только укрепление рубля. Если сбудется прогноз, значит, будет немного полегче нашим экспортерам.
НГВ: Да, экспортеры говорят, что им трудно. А банк нормально себя чувствует? Или как?
М. Терехов: Банку тоже непросто, экспортеры же наши клиенты. Клиентов мы стараемся поддерживать, но влиять на курсы или на цену нефти мы, к сожалению, не можем.
НГВ: Давайте поговорим про проекты. Какие проекты банк кредитовал за последние три года?
М. Терехов: В сегменте энергетики мы активно участвуем во всех программах, наравне с другими банками. Это и конкурентный отбор на финансирование модернизации мощностей, и на строительство новых генерирующих мощностей, а также программа по ВИЭ.
В ТЭК мы финансируем крупнейшие компании под их баланс, они также могут направлять полученные средства на финансирование своих проектов. У нас там достаточно большая экспозиция. В сфере добычи сегодня наша доля среди российских банков свыше 60%.
За последние несколько лет был хороший темп финансирования. Это связано как с замещением иностранных банков, так и с кредитованием новых проектов и расширением оборота.
НГВ: Какие сегменты в нефтегазе для вас более привлекательны? Геологоразведка, добыча, переработка, транспортировка?
М. Терехов: Мы прежде всего опираемся все-таки на экономическую эффективность.
Если запас прочности хороший и проект может выдержать наши стресс-тесты, то мы инвестируем в него. Также формируем механизмы закрытия рисков в проектах. Например, в секторе транспортировки риски кредитования можем принять на длинный контракт с финансово устойчивого контрагентом. Отдельное внимание в части риска обращаем на проекты, где может измениться налоговое законодательство. И основным направлением по привлекательности мы видим все-таки Upstream. Там запас прочности больше.
НГВ: Как раз сейчас утвердили новую Энергостратегию 2050.
Авторы очень оптимистично настроены, к примеру, что в течение 10 лет перенастроят геологоразведку, переведут определенное количество ресурсов в запасы. Хотя сегмент на самом деле вообще не работает сейчас. Что-то нужно доразведовать, подтверждать, уточнять. Да и работать придется с ТРИЗ.
Где на это брать инвестиции? С вами кто-то это уже обсуждал – перспективы кредитования подобных амбициозных стратегических проектов – из ведомств, компаний?
М. Терехов: В принципе, если посмотреть на последние несколько лет, то видим, что разыгрывались достаточно большие участки, и это увеличивает запасы компании. Также наши крупнейшие нефтегазовые компании активно разрабатывают новые проекты.
Вероятно, наращивание запасов и будет связано с разработкой проектов крупнейших месторождений. Там уже ведется разведка и будет проводиться доразведка и постановка на баланс. Что касается финансирования… Наиболее вероятно, что это будет финансироваться за счет балансов корпораций. У крупнейших компаний, если посмотреть в отчетности, всегда есть значительный объем инвестиций. И это в том числе инвестиции в доразведку и постановку новых запасов. Также мы готовы рассматривать иные формы финансирования новых проектов разработки месторождений при условии приемлемого уровня риска.
НГВ: В СМИ была информация, что Сбербанк кредитовал ряд компаний, уточните детали?
К примеру «T плюс» была профинансирована в 2022 году на сумму 30 миллиардов рублей. Под какой проект это было финансирование?
М. Терехов: Да, у компании был запрос на рефинансирование их действующей на тот момент кредитной задолженности, и мы смогли подобрать оптимальную структуру финансирования и сделать компании хорошее предложение. Запрос наших клиентов на снижение процентной ставки достаточно частый, и это может достигаться за счет нескольких инструментов. Для каждого клиента мы разрабатываем индивидуальную структуру сделки. Ключевой момент, который определит эту структуру, – какой риск, процентный, валютный или иной, оказывает наибольшее влияние на бизнес клиента. Исходя из этого мы предлагаем инструменты хеджирования или можем предложить использовать запас ликвидности клиента как фондирование для кредитной части сделки.
НГВ: В 2023 году кредитовали «ТЭК-СПБ» для создания софта на сумму 110,1 млн рублей по льготной ставке 4,59 %.
М. Терехов: Да, в рамках федерального проекта «Цифровые технологии». Когда Минцифры субсидировало создание локального софта. Как видите, там сумма очень небольшая.
НГВ: Да, просто интересно, это единственный проект или есть еще подобные проекты?
М. Терехов: Такие проекты еще были, но я бы не сказал, что это большие суммы в целом.
НГВ: Проекты по цифровизации в ТЭК сейчас у вас кредитуются?
М. Терехов: Для крупнейших корпораций ТЭК – это не такие большие инвестиции. Компании с оборотом в несколько триллионов рублей могут потратить несколько сотен миллионов рублей на проекты по цифровизации из своего баланса, без привлечения кредитов.
Вместе с тем, мы развиваем направление цифровизации и готовы целевым образом рассматривать финансирование.
НГВ: С иностранными компаниями из дружественных стран работаете, даёте им кредиты? Финансируете ли международные проекты для отечественных компаний?
М. Терехов: Опять же отталкиваемся от риска. Если риск проекта за рубежом приемлемый, источники возврата понятны и гарантированы, то такие проекты мы готовы рассматривать. Конечно же, активно сотрудничаем с «ЭКСАР» и по программам экспорта, и по программам импорта, также у коллег есть программы страхования инвестиций за рубежом.
Но чистый риск в иностранной юрисдикции мы вряд ли примем.
НГВ: Банк открыл Росатому кредитные линии в долларах на существенную общую сумму, на цели реализации проектов госкорпорации. Возникают ли проблемы с этими кредитами?
М. Терехов: Проекты, особенно такие, как атомная энергетика, требуют большого объема длинных ресурсов. Причем длинных ресурсов по нормальной ставке. События 2022 года сделали сложным получение компанией длинных ресурсов по приемлемой ставке. Поэтому «Росатом» ищет альтернативные возможности финансирования. И в России, и на зарубежных рынках.
НГВ: Какие сценарии рыночной и геополитической конъюнктуры событий рассматривает банк сегодня? Какие риски закладывает или наоборот видит позитив? Что вероятнее –улучшение или ухудшение бизнес-климата, останутся санкции или их, наоборот, ослабят, понизится или вырастет ключевая ставка?
М. Терехов: Мы опираемся на реалии и смотрим на то, что прогнозируют ЦБ и наши макроэкономисты. То есть базовый сценарий по ставке у нас практически совпадает с прогнозом ЦБ, где ставка в диапазоне 15-19. Наши макроэкономисты чуть сузили от 17 до 20. Что касается внешних санкций, то для кого-то отмена санкций будет плюсом, для кого-то минусом. Банковский бизнес построен так, что хороший сценарий для стресс-тестов мы можем не рассматривать. Но плохие сценарии мы обязаны рассмотреть, потому что мы инвестируем и отвечаем за возврат этих инвестиций. Поэтому, мы сфокусированы на негативных сценариях.
Что касается энергетики, снятие санкций – это сценарий, который ни в плюс, ни в минус не работает, потому что во всех программах развития закреплен уровень локализации. Снятие санкции не поможет импортерам привезти сюда оборудование, продать его здесь генерирующим компаниям, если только не поменяется законодательство. Это риск не для генерирующих компаний, а для производителей оборудования.
Для компаний топливного комплекса снятие санкций это прежде всего снижение дисконтов. Сейчас мы видим котировки нефти марки Urals с существенным дисконтом к Brent. Снижение дисконтов означает рост цены для российских производителей. Снятие санкций также повлечет снижение цены фрахта ввиду большей доступности флота, а также страхования и прочее. Но такой сценарий будет позитивным для компаний, и мы не рассматриваем его в стресс-тестах.
Для нас же важно рассмотреть крайние точки, когда клиенты перестанут обслуживать кредиты. Именно такие сценарии для себя формируем, причем для каждой отрасли они могут быть разные.
НГВ: Это какие сценарии, когда они перестанут обслуживать?
М. Терехов: Для ТЭК это стресс на курс, цену на нефть.
НГВ: Цена на нефть, интересно, какая должна быть?
М. Терехов: Нельзя сказать, что если цена на нефть снизится на 20 процентов, то выручка наших нефтяных компаний снизится тоже на 20%, потому что есть локальный рынок. У каждого доля локального рынка своя, есть доля продуктов переработки, кто-то их экспортирует, ктото продает внутри. Мы смотрим по финансовым моделям, которые строят сами компании. Зависимость разная, и у каждого клиента свой уровень безубыточности.
НГВ: А вы какую цену нефти для себя закладывали на этот год?
М. Терехов: $65 или $70 в среднем по году.