Энергостратегия 2050 – в розовых очках?

12 апреля 2025 года Председатель Правительства Михаил Мишустин подписал распоряжение об утверждении Энергетической стратегии Российской Федерации до 2050 года.

На стадии принятия Документа экспертами ТЭК было высказано много критических замечаний в адрес предварительного текста. На тему вышло множество интервью, в которых спикеры указывали на конкретные недочеты, слабые места, призывали осмыслить Документ не просто как бизнес-план, записанный в ежедневник, а как онтологическую концепцию, формирующую экономику страны на основе национальной идеи. Где в том числе было бы определено – какое место занимает народ России среди других народов с точки зрения своей идентичности, как он ощущает себя во Вселенной, какое у него отношение к пространству, времени, звуку, слову.

Идеи точно нет. Есть привязка к Указу Президента РФ от 07.05.2024 N 309 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года» (см. одноименный врез). Достаточно ли этого? Даже если судить по временному горизонту – Стратегия рассчитана до 2050 года, а Указ рассматривает горизонт до 2036 года – то, выходит, нет.

В Энергостратегии хотелось бы увидеть фиксацию национальной идеи, чтобы даже возможные фантазии на тему «вдруг само это все как бы организуется» показывали бы величину размаха и смелости. А концепция энергетического развития страны и промышленности в рамках этой национальной идеи указывала бы на путь, устремленный в будущее, а не, извините, в прошлое. Мы что хотим-то? Просто вызовам противостоять и опережать? А у нас есть какие-то цели кроме этого? В чем заключается главный державный смысл? Какова миссия у российского народа? Согласно Указу Президента о национальных целях, у государства есть намерение увеличить благосостояние населения, решать экономические и технические задачи, сохранить экологию территории. Но подобные вещи можно встретить в документах разных стран. Что тут необычного? Необычно было бы обратное, если бы государство не стремилось увеличить благосостояние, технологическую продвинутость, формально бы относилось к экологии.

При наличии идеи далее полезно разобраться, что делать с национальным достоянием? Пока материальные ценности играют существенную роль в укладе цивилизации, а также государств, то кажется естественным стремление, к примеру, к выгодной монетизации национальных преимуществ – креативного интеллекта, залежей полезных ископаемых, в том числе углеводородов. Должна быть обоснована целесообразность намерений и экономической модели в соответствии с принципами существования общества и государства.

Казалось бы, что для формирования Энергетической стратегии как раз необходимо привлечь ученых, философов, бизнес, может, даже и ИИ, чтобы сделать симбиоз из идей, объективной аналитики, национальных особенностей, осознанных с точки зрения экономического и социального развития. Но нет.

Создатели продемонстрировали формальный подход, ощущения концептуальности нет, язык клишированный, стратегический документ креативностью, аргументированностью, фундаментальностью точно не блещет.

«На I этапе (до 2030 года) планируются адаптация к внешним и внутренним вызовам и обеспечение достижения национальных целей развития».

В смысле адаптация? Осознание и медитация? Принятие? Будем ждать, когда все утрясется? Будем мимикрировать? Спорно, ну ок, как говорят в интернете. Пять лет дают на обеспечение достижения национальных целей (см. врез). Ну, допустим, достичь целеполагающих цифр по жилью в 33 квадрата на человека и по прожиточному минимуму 35 тысяч рублей – это не фантастика, всё кажется вполне выполнимым в стране с таким растущим ВВП. Хочется верить, что тезис про доступность энергоснабжения для населения также будет актуализирован не только на бумаге (растущие тарифы на энерго- и теплоснабжение могут сильно отставать от растущего благосостояния граждан, такое же может быть?) Но ощущения чего-то величественного и эпичного не возникает. Констатируем, что амбиции Документа довольно скромные.

«На II этапе (2031-2035 годы) планируется формирование экономики предложения в отраслях топливноэнергетического комплекса Российской Федерации для гарантированного удовлетворения потребностей внутреннего рынка в их продукции и услугах и реализации экспортного потенциала, а также создание условий для перехода на новый технологический уклад в топливноэнергетическом комплексе Российской Федерации».

Минуточку. Через шесть лет начать формировать экономику предложения и условия для перехода? Не поздно ли? А до этого что было? Согласно главе IV Документа – только реагировали на спрос. Хорошо. А какие предпосылки есть для функционирования экономики предложения? Пока только теоретические.

«На III этапе (2036-2050 годы) планируются опережающее развитие экономики Российской Федерации и сохранение роли одного из ведущих поставщиков на мировом энергетическом рынке за счет обеспечения технологического лидерства топливно-энергетического комплекса Российской Федерации».

В смысле 10 лет адаптировались и формировали предложения, а потом вдруг случилось опережающее развитие? Никто не смеется, никому не смешно, мы просто читаем текст Документа и стараемся осмыслить. За счет чего вдруг случилось опережающее развитие? За счет внезапной мутации? И что это за условия перехода на новый технологический уклад? В Документе разработчики текста пространно фантазируют на эту тему.

Среди ключевых тенденций, влияющих на мировую энергетику, в документе указаны «рост волатильности и ряд рыночных шоков, в том числе из-за несбалансированной климатической политики недружественных государств, направленной исключительно на развитие возобновляемых источников энергии и отказ от традиционных источников энергетических ресурсов».

А насколько это верно? Известно, что Китай и США не сильно следуют нормам и договоренностям климатической повестки. К примеру, в январе 2025 года США вышли из Парижского соглашения по климату. Крупные мировые банки анонсировали подобную позицию. Самые богатые страны мира, по результатам исследований, наращивали добычу и бурение в последние годы. К примеру, только семь из 87 североморских нефтегазодобывающих компаний намерены инвестировать в какие-либо низкоуглеродные технологии.

Появляются новые проекты добычи – как внутренние, так и международные. Британия выдает множество лицензий для нефтегазовых компаний (см. НГВ №4/2025 «Что там за hedhehog в тумане?»). В официальных правительственных прогнозах разных стран указано, что именно углеводороды будут являться решающими энергоносителями в ближайшие годы. У разработчиков Энергостратегии 2050 явно смещен фокус. Ясно, что в медиасреде разгоняется климатическая повестка. Но с какой целью? Может как раз для дезориентации аналитических центров? Чтобы переориентировать инвестиции и получить преимущества?

Очень оптимистично, в стиле советских газет написано про запасы, как будто проблем в сегменте никаких.

«Текущее состояние минерально-сырьевой базы энергетического сырья в Российской Федерации в нефтяной отрасли характеризуется запасами нефти категорий АВ1С1В2С2, составляющими 31,3 млрд тонн. Обеспеченность запасами сырья соответствует более 65 годам добычи при ее текущем уровне. Доля России в мировых запасах нефти составляет 15 процентов (3-е место), а в мировой добыче – 10 процентов (2-е место). В газовой отрасли Российская Федерация занимает 1-е место в мире по запасам природного газа категорий АВ1С1В2С2 – 63,4 трлн куб. метров и 2-е место по добыче (16 процентов мировой добычи). Обеспеченность запасами природного газа оценивается в 100 лет.

В угольной отрасли запасы угля Российской Федерации составляют 272,7 млрд тонн, что обеспечивает более 500 лет добычи. Доля нашей страны в мировых запасах составляет 6,9 процента (5-е место), в добыче – 5 процентов (6-е место). Далее в таком же ключе про уран, минералы и редкоземы.

На эту тему отлично высказался Александр Соколов, директор по геологоразведке компании «Петрогеко»: «В России называют запасами то, что нельзя называть запасами. Запасы – это только то, что приносит прибыль, то, что приносит убытки, это – ресурсы».

Запасы нужно формировать. Этим нужно целенаправленно заниматься. В течение четверти века этому процессу не уделялось должного внимания. Инвестиции в геологоразведку – на минимуме (см.НГВ№3/2024 «Не в ресурсе»). Добыча снижается (и не из-за политики ОПЕК). Большинство месторождений выработаны. Многие из тех, которые осваиваются или в перспективе освоения, характеризуются как ТРИЗ. Инвестиции на подобные масштабные действия нужны значительные. Где источник? Банки вряд ли дадут. Они полагают, что компании будут брать со своих балансов. В условиях высокой ключевой ставки, валютной волатильности и санкций? Сомнительно точно.

При этом в отрасли нет законодательных механизмов регулирования, необходимых для эффективного наращивания ресурсов, нет конкуренции среди недропользователей, налоговая конъюнктура, мягко говоря, не самая эффективная. Правда, в третьей главе «Внутренние сценарные условия и перспективы развития топливно-энергетического комплекса» разработчики все-таки замечают, что «в части добычи и экспорта нефти при сохранении текущих тенденций имеются значительные риски сокращения объемов производства – стресс-сценарий и инерционный сценарий. Причинами данных рисков являются ухудшение геолого-физических характеристик разработки действующих месторождений и рост доли трудноизвлекаемых запасов на фоне сохранения текущего уровня добычи углеводородов при значительной доле валовых рентных налогов по отношению к выручке. В связи с этим затраты на добычу увеличиваются и доля нерентабельных запасов в структуре ресурсной базы растет. В случае реализации этих сценариев, объемы добычи нефти в России будут достаточны для удовлетворения внутреннего спроса, однако это приведет к сокращению роли России на мировом рынке, а значит, и ее возможности балансировки мирового спроса и предложения и возникновению рисков для работы системы магистральных нефтепроводов».

Все-таки оговорочка по Фрейду случилась, и авторы описали реальный сценарий, вытекающий из актуального состояния запасов. Почему-то они не написали про конкретные и решительные меры, чтобы не допустить такого сценария: что необходимо срочно поменять подход к налогам, геогоразведке, недропользованию, а также к внедрению инноваций. Не написали, зато далее авторы текста помечтали о целевом сценарии, какие-то гипотетические условия нужны для того, чтобы было, как хотелось бы… «Для этого необходимо создавать условия для ввода нерентабельных запасов, которые составляют более 10 млрд тонн, в особенности на сложных объектах с низкой проницаемостью с применением горизонтального бурения, с гидравлическим разрывом пласта в выработанных месторождениях, с применением третичных методов нефтеотдачи пласта, повышения коэффициента извлечения нефти, что позволит вовлечь в разработку более 5 млрд тонн запасов и обеспечит развитие новых регионов добычи, которые дадут около 80 млн тонн добычи на горизонте 2036 года. Согласно целевому сценарию, нефтяная отрасль будет развиваться в направлении, предполагающем 100-процентное восполнение минерально-сырьевой базы, использование искусственного интеллекта в геологоразведочных работах и в целом на производстве. Развитие новых классов запасов, в том числе путем освоения новых регионов и шельфа, будет способствовать поддержанию добычи на целевом уровне. Внедрение конвейера инноваций как связующего звена между наукой, производством и потребностями рынка в отрасли создаст сотни инновационных продуктов для всех отраслей, в том числе за счет внедрения передовых цифровых решений».

Предполагается, что вдруг появятся необходимые инвестиции, технологии, ИИ и прочие волшебные необходимые вещи, чтобы сформировать запасы, сохранить уровень добычи или даже ее увеличить. Четверть века не было единого профильного органа, который бы занимался переводом ресурсов в запасы, нет четкого представления, какими конкретно ресурсами располагаем (как говорят великие, «Самотлоров больше не будет»), а тут вдруг все изменится. Видимо, допускается (за скобками документа), что реально и легко как-то само собой сформируется нормативно-правовая база с налоговыми поправками, конкурентная среда недропользователей, а также инвестиции в сегмент польются как из рога изобилия. Кстати, профильные ведомства в курсе, что разработчики Документа полагают, что для отрасли нужен «стимулирующий и предсказуемый фискальный режим»? Взять, к примеру, недавние заявления представителей Минфина. Так, на Евразийском нефтегазовом форуме о поддержке нефтегазовой отрасли рассказал директор Департамента анализа эффективности преференциальных налоговых режимов Денис Борисов: «Необходим поиск баланса между интересами бюджета и отрасли, потому что, по сути, речь идет о распределении природной ренты. Действующая налоговая система является достаточно адаптированной. Если посмотреть на те стимулы, которые есть уже сейчас, и на структуру добычи, то несложно заметить, что без льгот на сегодняшний день добывается уже менее половины всей нефти». Но есть и другое, альтернативное государственному мнение. К примеру, Валерий Крюков, академик РАН, директор Института экономики и промышленного производства СО РАН, член Совета директоров «Татнефти» и «Новатэка» считает, что «у нас то, к чему мы пришли, – это система НДД, налог на дополнительный доход, очень сложная, очень неповоротливая. Наиболее приемлемая система – это рента, ориентированная на налогообложение».

Указ Президента РФ от 07.05.2024 N 309 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года»¹

В качестве национальных целей развития РФ на указанный период в указе названы следующие: сохранение населения, укрепление здоровья и повышение благополучия людей, поддержка семьи; реализация потенциала каждого человека, развитие его талантов, воспитание патриотичной и социально ответственной личности; комфортная и безопасная среда для жизни; экологическое благополучие; устойчивая и динамичная экономика; технологическое лидерство; цифровая трансформация государственного и муниципального управления, экономики и социальной сферы.

Документом закреплены целевые показатели и задачи, выполнение которых необходимо для достижения вышеназванных национальных целей. Так, в частности, планируется:

• увеличить ожидаемую продолжительность жизни до 78 лет к 2030 году и до 81 года к 2036 году;
• обеспечить рост МРОТ к 2030 году более чем в два раза по сравнению с суммой, установленной на 2023 год, с достижением его величины не менее чем 35 тыс. рублей в месяц;
• обеспечить граждан жильем общей площадью не менее 33 кв. метров на человека к 2030 году и не менее 38 кв. метров к 2036 году;
• обеспечить устойчивый рост доходов населения и уровня пенсионного обеспечения не ниже уровня инфляции;
• снизить уровень бедности – ниже 7% к 2030 году и ниже 5% к 2036 году, в том числе уровень бедности многодетных семей (до 12% к 2030 году и до 8% к 2036 году).

Про «конвейер инноваций» даже шутить не хочется (ситуация хорошо описана у Николая Лескова в сказе «Левша». За столетия ничего не поменялось).

Далее разработчики Документа мечтают о вовлеченности ИИ в процессы. По их оценкам, «использование искусственного интеллекта в геологоразведочных работах и в целом на производстве, а также развитие трудноизвлекаемых запасов позволят вовлечь в разработку более 5 трлн куб. метров неразрабатываемых запасов с уровнем добычи более 50 млрд куб. метров. В результате объем добычи природного газа на горизонте до 2050 года может превысить 1 трлн куб. метров». И тут вопрос в инвестициях. Сегодня, оказывается, в разработку ИИ вкладывают в основном компании. Банки (российские) в проектах по цифровизации не участвуют (и пока не собираются), ссылаясь на то, что это не такие уж и большие средства, дескать, компании и сами в состоянии развивать это направление. Но, как отмечала НГВ ранее, отечественные компании инвестируют в ИИ недостаточно, а в ситуации с неоднозначным бизнес-климатом предпочитают вкладывать средства в более насущные, текущие процессы. При этом отставание от глобальных нефтегазовых компаний в процессах цифровизации, в том числе по направлению ИИ, существенное. По оценке Technavio, глобальные инвестиции в цифровую трансформацию мирового нефтегаза вырастут на 56,4 млрд долларов в период с 2025 по 2029 год. Ожидается, что рынок будет расти со среднегодовым темпом роста 14,5% (И, кстати, среди ключевых участников рынка нефтегазового ИИ российские компании не перечислены). По оценке других аналитиков, инвестиции в ИИ в глобальном нефтегазе к концу десятилетия достигнут одного триллиона долларов.

В основу прогнозных оценок развития российского топливно-энергетического комплекса в новой Энергостратегии положены пять сценариев: стресс-сценарий, инерционный, целевой (приоритетный вариант), сценарий технического потенциала и сценарий ускоренного энергетического перехода. Практически на любой вкус.

Исходя из этих сценариев, рисуется будущее переработки: «В результате с учетом удовлетворения спроса на внутреннем рынке объемы переработки нефти в России на горизонте до 2050 года будут зависеть от возможности эффективной реализации экспортного потенциала. В целевом сценарии ожидается сохранение объемов переработки на уровне не менее 283 млн тонн в год. В инерционном сценарии оценивается риск сокращения экспортной ниши и роста конкуренции в мире, что приведет к оптимизации объема нефтепереработки до 272 млн тонн в 2036 году. При этом с учетом модернизации данный объем будет полностью покрывать потребности внутреннего рынка».

В этом контексте что хочется отметить? Что нет концепции продвижения и реализации углеводородов как нашего национального актива. Нет идеи, что нам следует постараться так-то, так-то, чтобы мир с радостью или просто с желанием (или хоть под гипнозом) покупал наши углеводороды, чтобы мы их эффективно реализовывали с выгодой для нашего народа. Вместо этого – что мы читаем? Что мы опять будем подстраиваться под факторы экспортного рынка, которые как бы от нас не зависят. (А как же вышеизложенная формулировка про экономику предложения?) И что мы продолжаем реализовывать прежнюю модель – зависимость переработки нефти в стране от экспортного потенциала.

«В газовой отрасли ключевыми направлениями развития являются нивелирование негативных последствий отказа стран Европейского союза от сотрудничества и экономически эффективное удовлетворение увеличивающегося спроса на газ внутри страны с учетом использования наилучших доступных технологий в части сокращения фугитивных выбросов. В целевом сценарии предполагается двукратный рост объемов экспорта относительно уровня 2023 года за счет развития трубопроводной инфраструктуры и реализации запланированных проектов по производству сжиженного природного газа. Это позволит на 100 процентов переориентировать экспорт на новые рынки по сравнению с 2023 годом». Это просто игра в слова. Как назвать еще эти формулировки? А на спрос кто-то обращает внимание? Если вы сделаете больше труб, у вас спрос больше вырастет? Или намекаете на супер скидки? В этом заложен секретный стратегический смысл? Тут даже китайский посол уже высказался буквально и без метафор. Посол КНР в Москве Чжан Ханьхуэй усомнился в возможности поставок российского газа в Китай через Казахстан. Об этом он заявил журналистам на Евразийском нефтегазовом форуме: «Через Казахстан не получается, потому что там только один газопровод, переполненный. Качает газ из Туркменистана в Китай», – пояснил дипломат. Кроме того, сам Китай тоже добывает газ в западных районах: в Таримской впадине, а также в провинциях Ганьсу и Шаньси – и качает его по этому маршруту на восток. Для транспортировки и российского газа по этому маршруту пришлось бы строить новый газопровод, добавил посол. «Это далековато. Они изучают, но в целом это нереально. Я сказал российским партнерам, что это нереально», – сказал он, пишут РИА Новости.

й или иной мере под санкции. Только ряд из них имеют экономические перспективы. При этом те, которые завязаны на Китай, не столь маржинальны, как может показаться. Китай покупает российский газ на своих условиях, кто бы что ни говорил про конкурентную цену, есть ощущение, что все равно – выгодополучатель тут больше Китай. Ну а если изменится геополитическая ситуация? России в силу своего географического положения и культурного кода все время приходится делать выбор: с кем дружить – с драконом или с ястребом. Другие трубопроводы и проекты: ТАПИ, «Якутский СПГ», «Дальневосточный СПГ», «Владивосток СПГ», «Черноморский СПГ» – хоть и перспективны, но пока существуют как абстракции. Поэтому выпадающие объемы глобального рынка не заместят ни планируемые трубопроводы, ни внутренний рынок РФ совместно с дружественными странами. Даже если переводить все в метанол, аммиак или удобрения. И газохимия не сможет столько переработать, нереально построить столько перерабатывающих мощностей за 5- 10 лет» (см. подробный разбор ситуации по национальным газовым проектам в статье «Ничего личного – только бизнес», НГВ№2, 2025).

Внешние и внутренние вызовы для ТЭК авторы обозначили прилежно, скажем, более-менее адекватно, видимо, проштудировав и скопировав колонки и новости официальных и не особо глубоко копающих СМИ, а также пресс-релизы.

Поэтому они серьезно пишут, что для минимизации риска вызовов уже реализован ряд мероприятий. И что проблем уже нет. Все, как говорится, отл.

«В нефтяной, газовой и угольной отраслях налажена межгосударственная координация для стабилизации мирового нефтяного рынка за счет гибкого управления добычей и экспортом; проводится оптимизация налогового режима в нефтедобыче для ввода в разработку нерентабельных запасов и стимулирования инвестиций; реализуются проекты по развитию инфраструктуры поставок нефти, газа и угля на рынки дружественных стран, в том числе с использованием Северного морского пути; продолжается реализация проектов по производству, хранению и транспортировке сжиженного природного газа; продолжаются газификация регионов Российской Федерации и развитие рынка газомоторного топлива; осуществлены суммарные инвестиции в целях поддержки программы модернизации нефтеперерабатывающих заводов и обеспечения внутреннего рынка, которые суммарно составили 1,4 трлн рублей с 2018 года; введены новые крупные нефтехимические проекты, которые позволили перейти от импорта к экспорту ряда марок крупнотоннажных пластиков с 2020 года и удовлетворить растущий внутренний спрос в этом направлении; продолжается развитие крупных центров угледобычи с высоким экспортным потенциалом в Сибирском и Дальневосточном федеральных округах; осуществляется активное переориентирование экспорта нефти, нефтепродуктов, природного газа и угля с европейского на азиатское направление, растет экспорт угля в страны Африки и Ближнего Востока».

Звучало бы убедительно, если бы мы не знали о проблемах на всех указанных направлениях. А так создается впечатление, что писатели Стратегии не анализировали глубину вопросов, а просто сделали копипаст выдержек из ряда СМИ, бодро рапортующих о достижениях промышленности, власти без какой-либо адекватной аналитики. Там также бодро и про газовые турбины, водородную энергетику, электромобили.

Продолжение разбора в следующем номере.

1. https://www.consultant.ru/law/hotdocs/84648.html