Есть ли мозг?

На деловом завтраке Сбера на ПМЭФ (транслировался в прямом эфире) в очередной раз выяснилось, что чиновники и бизнес не взаимодействуют с целью оценки эффективности принимаемых решений, контакт случается только на предмет стабильного налогообложения. Государство обязует – бизнес платит. И сейчас снова нагрузка увеличивается при высокой ключевой ставке, которая, скорее всего, вырастет еще. Какие риски это сулит бизнесу?

У Германа Грефа – бенефис. В сети обсуждают деловой завтрак на ПМЭФ, где он был модератором, а также дискуссию главы Сбера с таксистами. И то, и другое – весьма интересно. Но для размышления о будущем экономики России все-таки подробно остановимся на завтраке с топами компаний, ведомств, членами правительства и депутатами. Хотя беседа с таксистами тоже может дать определенный контекст для сканирования глубин культурного кода страны.

Завтрак начался с ролика, рассказывающего о достижениях державы в непростой период, голос за кадром и манера интонирования напомнили гостям высоко собрания кого-то значимого, многие стали озираться, заерзали. Интрига не затянулась, Греф не заставил долго томиться и сообщил, что, да, голос диктора похож на голос Андрея Михайловича Макарова. И якобы звуковое сообщение было сгенерировано ИИ, имитирующего речь депутата. Председатель комитета Госдумы по бюджету и налогам явно был не в восторге от эксперимента, но изобразил натянутый смайлик. Дальше уже было не до улыбок. Обсудить нужно было перспективы экономического роста. И ответить на вопрос, как стать четвертой экономикой мира. Конечно, накануне всемирный Банк подлил масла в огонь государственного пиара, объявив, что Россия уже является четвертой экономикой мира. Но не по всем параметрам, а только по покупательской способности (эта пикантная особенность опускается из речей государственных деятелей). Но говорить можно что угодно, все же знают, что слова можно вывернуть наизнанку, вытащить из контекста и обыграть по своему усмотрению. Однако Герман Оскарович, пошутив по поводу четвертого места, не продолжил пафосный рефрен супердостижений, а сделал невеселую презентацию о реальном состоянии отечественной экономики.

За последние 10 лет рост был экстенсивный. А модель экономического роста чрезвычайно проста. Бюджетные деньги идут в отрасли. Рост заработных плат наблюдается много где, но особенно в машиностроении и сервисах. Люди идут в банки и получают кредиты даже по высоким ставкам. Эта модель уязвима. Обычно такой рост компенсируется ростом импорта. Сегодня же импорт (из-за санкций) не составляет конкуренцию местным производителям. (Тут Греф говорил сумбурно, многое не пояснил, оставив, видимо, пространство для личных интерпретаций). Местные должны повышать производительность. Деньги из бюджета и банков направлены на потребительский рынок, а производительность не растёт. Производственные мощности загружены на 81%, максимально низкая безработица 2,6% (исторический минимум), ЦБ говорит о перегреве экономики. Экономика на пределе. Роль нефтегазового сектора за 15 лет не изменилась, составляет примерно 16,6 пп ВВП. Уровень сложности российской продукции за 15 лет практически не изменился. (Эта фраза ключевая). «Динамика в технологических отраслях, если и меняется, то в не в лучшую сторону». Да? А как же бравурные отчеты по импортозамещению?

В переводе на язык обывателя этот поток сознания означает, что государство дает деньги бюджетникам и участникам СВО, которые идут в банки, несмотря на высокие ставки, берут кредиты, а товаров мало, так как импорта почти нет.

Местные производители не насыщают рынок и не удовлетворяют спрос (на всех не хватает), конкуренция слабая. Поэтому цены повышаются. И вот он перегрев. Отечественный бизнес пока не производит то, что действительно нужно и в нужных количествах. Почему? Вспомним ключевую фразу: «уровень сложности российской продукции за 15 лет практически не изменился». А почему? Потому что налоги растут. И компании мало инвестируют в технологии, в том числе и из-за того, что нет доверия к государству. Об этом говорили многие. Кроме того, предприятия испытывают кадровый голод. Причины же все понимают? Об этом высказывались на разных сессиях ПМЭФ. И главное, нет долгосрочной программы и ясной концепции экономики России.

Теперь по порядку.

– «Почему никто не заметил, что мы уже третий год четвертая экономика мира по покупательской способности?» – спросил Андрей Макаров собравшихся на завтраке. Просто потому, что это ни на что не влияет. Это не имеет никакого отношения ни к качеству жизни, ни к качеству экономики. Нужно говорить не об уровне экономического роста, а об уровне благосостояния.

В 2023 году нефтегаз сократил свой доход на 3,3% – до 65,8 трлн рублей

– Когда же закончится государственная поддержка и начнутся частные инвестиции? – еще задал вопрос Макаров (камера сфокусировалась на лице Антона Силуанова, выражение которого было безмятежным). – Мы даем деньги на то, чтобы продукцию выпустить, потом даем деньги, чтобы государство эту продукцию купило, а потом деньги на строительство склада, где хранить продукцию, потому что она никому даром не нужна. Потом мы даем деньги на то, чтобы эту продукцию утилизировать, так как на складе ее хранить слишком дорого. Это экономика замкнутого цикла» (это ирония, если что). Далее Макаров шутил по поводу национализации и приватизации, что, конечно, выгоднее ставить на национализацию в контексте исторического опыта. И поднял вопрос о доверии к государству. Вклады и у населения, и у компаний лежат в банках на депозитах. Солидные сбережения. Но почему никто не инвестирует? Потому что не верят. (Камера сфокусировалась на лице Дмитрия Пескова, выражающего крайнюю заинтересованность). Пока не возникнет мысль о том, что достоинство человека – это главное в нашей стране, никто не поверит и не будет куда-то инвестировать. Так закончил свое выступление на утренней трапезе Андрей Макаров.

Сбербанк сделал оценку налоговой политики в мире. Вот, что получилось. Греф привел цифры: «Повышение налогов на 1% приводит к минус 0,47% к экономическому росту. Частные инвестиции минимум в 2–2,5 раза эффективнее, чем государственные. Любое повышение налогов – это вычет из ВВП». Далее модератор дал слово Александру Новаку, который сообщил, что в планах правительства довести уровень инвестиций до 60% к 2030 году (зачетно). И, конечно, для этого нужно создавать комфортные условия для работы наших предпринимателей. Что это за условия? В первую очередь – стабильные налоги. Новак считает, что налоговая база, которая сегодня создается, вполне стабильная и располагает к доверию. (Видимо, имел в виду, что налоги стабильно повышаются, и этому «стабильно» уделяется внимание со стороны правительства). Александр Валентинович продолжил речь общими словами о снижении барьеров, развитии системы расчетов, особенно в внешнеэкономической деятельности, о развитии конкуренции, об инструментах поддержки, о формировании транспортной, энергетической инфраструктуры. Было видно, что Новаку неловко за заготовленную речь, которая явно проигрывает общему контексту выступлений. Да и шутить не получалось.

Греф пытался поддержать Новака, но особенности налоговых инноваций явно мешали ему выглядеть стопроцентно искренним и лояльным, потому что сложно понять, как может сочетаться налоговая нагрузка и увеличение инвестиций в технологическое развитие. Модератор дал слово реальному сектору, Алексею Мордашову, с вопросом «смогут ли увеличить инвестиции?»

– В целом готовы выдержать удар, – ответил глава «Северстали». Ну а что может ответить многолетний миллиардер? Неужели «нет»? Но дальше металлургический магнат выразил обеспокоенность происходящим уже не в рамках протокола. «Налоговая стабильность означает не повышение налогов длительный период, – обратился Мордашов к Новаку. – Нельзя одновременно повышать налоги и рассуждать об их стабильности».

Мордашов готов платить и налог на прибыль, и подоходный налог: «25% – многовато, но не проблема. Но что убивает ситуацию? Правительство постоянно повышает поборы. Экспортная пошлина, неоднократное повышение НДПИ, последний раз – с 15% до 40%, Все это подрывает доверие... Отсутствует оценка регулирующего воздействия». Бизнес и управленцы не обсуждают эффекты от принятых решений.

Есть ли в этом взаимосвязь? На завтраке Герман Оскарович вдруг превознес достижения России в сфере искусственного интеллекта. «Мы передовые по внедрению ИИ в мире». Это он, конечно, загнул. Понятно, что Сбер повернут на цифровизации, и реально есть чем похвастать, но говорить подобным образом за всех, ну, такое… При этом акцентировался на нефтянке, на добыче. Что, дескать, там огого, используют и еще как, вскользь упомянув достижения «Газпром нефти». НГВ неоднократно писала, что «наши достижения» в цифровизации сильно преувеличены. Мы – в самом начале процесса. Одна из причин торможения – скромные инвестиции. «Расходы на НИОКР у нас небольшие», – подтвердил Греф, впрочем, не уточнив, какие именно. «Инвестиции растут, но недостаточными темпами – доля этих инвестиций крайне низкая. В среднем крупнейшие национальные и транснациональные компании тратят на НИОКР около 5% от общих затрат, российские ВИНКи – менее 1%», – пояснил Дмирий Касаткин, управляющий партнер Kasatkin Consalting.

А растет ли прибыль компаний? Ведь сегодня много разных факторов давления на отрасль. Перечислить сотый раз не сложно: санкции, трудности с морской перевозкой нефти, нефтепродуктов и СПГ, условия продажи, диктуемые покупателями, неоформленная концепция внутреннего рынка, ограничения на глобальных финансовых рынках. В 2023 году нефтегаз сократил свой доход на 3,3% до 65,8 трлн руб., подсчитали аналитики FinExpertiza [1].

И, кстати, это может уже быть не просто небольшая коррекция (ну, в добыче еще есть порох в пороховницах, немного вот переработка подкачала, к примеру), а сигнал о долговременном тренде, уже складывающемся даже не в результате конъюнктуры и давления, а возникающем как следствие энергоперехода (снижение роли углеводородов). И теперь недополученная прибыль нефтегаза только усилит динамику снижения.

По логике событий, ожидается еще большее сокращение в НИОКР.

Тут время вспомнить про ключевую ставку. Она уже несколько месяцев как держится на уровне 16%. Динамика ключевой ставки зафиксирована на сайте ЦБ. Там можно посмотреть значение ставки с 2013 годах [2]. Рост до 17 пп был осуществлен в 2014 году, а рост в 20 пп – в феврале 2022 года. Угадайте с трех раз, почему. И вот сейчас ставка готовится к новому прыжку. Брать кредиты под такие проценты компаниям вряд ли интересно. «Основным источником капиталовложений для российских компаний остаются собственные средства, на долю которых по экономике в целом в 2023 г. приходилось 55,6%», – оценивает Кирилл Родионов, эксперт по энергетике.

И если крупные еще могут найти резервы у себя, то МСБ точно предпочтет воздержаться от «лучшего» и сконцентрируется на насущном.

«Способность компаний инвестировать зависит от сегмента и размера, так ВИНКи, связанные с добычей нефти, безусловно, имеют серьезный инвестиционный ресурс из собственных средств, крупные сервисные компании по итогам 2023 года так же получили рекордные финансовые результаты и могут определенные инициативы реализовывать без привлечения финансирования, а вот малые и средние компании, безусловно, оказались в ситуации, когда приходится отказываться от определенных планов», – комментирует Дмитрий Касаткин.

В среднем крупнейшие национальные и транснациональные компании тратят на НИОКР около 5% от общих затрат, российские ВИНКи – менее 1%

В этом контексте вопрос Антона Силуанова к бизнесу – «Почему вы не инвестируете?» – (на том же занимательном завтраке в рамках ПМЭФ) звучит несколько странно. В принципе уже всё и объяснили. Но давайте еще раз разберем тему налогов, чтобы было понятнее. Об этом в целом отлично высказался Алексей Мордашов (см. выше). Что касается нефтегазовой отрасли, то тут своя специфика. Почему члены Правительства и главы отраслевых ведомств не видят здесь проблемы? И даже наоборот, им кажется, что они идут на встречу бизнесу.

«Налоговый пакет презентуется как сбалансированное решение. Поскольку помимо роста налогов предоставляются новые стимулы для инвестиций – федеральный инвестиционный вычет, повышение коэффициентов для принятия расходов на НИОКР и высокотехнологическое оборудование. Но при этом всём в отношении конкретно нефтяной отрасли решение выглядит не вполне справедливым», – конкретизирует Борис Луцет, к.э.н., ведущий собственного тг-канала. Вот взять налог на прибыль, его предлагается повысить для отказа от курсовых экспортных пошлин, но, объясняет эксперт, для нефтяников как раз в этом году завершился налоговый манёвр. Поэтому никаких пошлин быть не может в принципе, а значит, и компенсировать повышением налога на прибыль нечего. Следовательно, отрасль фактически частично финансирует отмену пошлин для других отраслей, что вряд ли соответствует провозглашённому принципу справедливости. Нельзя забывать, что НДПИ при добыче нефти также содержит курсовую компоненту, но в отношении неё никаких решений в связи с повышением налога на прибыль не планируется. «Поэтому, если для других это будет благоприятным решением в плане замены оборотного налога на налогообложение финансового результата, то для нефтяников – простым некомпенсируемым увеличением налоговой нагрузки», – резюмирует Луцет.

По данным Федерального казначейства, дефицит федерального бюджета по итогам первых четырех месяцев 2024 г. достиг 3,96 трлн руб. Для сравнения: ликвидная часть Фонда национального благосостояния (ФНБ) – объем тех средств, которые Минфин может использовать для покрытия дефицита – по итогам апреля 2024 г. достиг 5,17 трлн руб. Если вам кажется, что это с избытком или вполне хватит, то это не так. Подушка безопасности из когда-то пухлой и шарообразной трансформируется в твердую и плоскую. И пока госорганы пытаются «постелить соломки» для бюджета, просто прибегая к увеличению налогов.

«Налоговые изменения в нефтегазовой отрасли в краткосрочной перспективе будут целиком и полностью зависеть от трех факторов: величины дефицита бюджета, стремления Минфина покрыть этот дефицит за счет повышения налогов и «административного» веса крупнейших компаний, которые бы могли воспрепятствовать росту фискальной нагрузки», – прогнозирует Кирилл Родионов. Что касается крупных, то пока как-то не получается, но может и получиться (А один в поле воин?) По крайней мере, мы уже слышали весьма однозначное мнение топ-менеджера одной известной госкомпании. «Роснефть» работает с правительством по теме стабилизации налогов для нефтяной отрасли России, сообщила компания в своем релизе в конце мая, ссылаясь на слова руководителя НК Игоря Сечина.

Сечин также подчеркнул, что высокие ставки, а также ограниченная доступная ликвидность привели к тому, что «Роснефть» привлекает займы в альтернативных валютах. В целом ситуация на российском финансовом рынке повлияла на рост долга нефтяной компании, что сказывается на ее прибыльности, добавил глава НК [3].

На завтраке Максим Решетников, явно пытающийся не выглядеть функционером, немного философствовал и даже фантазировал: «если нам нужны технологии, мы должны дополнительно инвестировать, для этого мы должны защищать внутренний рынок, чтобы был диспаритет цен, субсидировать процентные ставки. В расходах бюджета мы видим военные расходы, социальные расходы, мы видим бОльшую поддержку ЖКХ, а не промышленности. Нам это надо как-то осознать…».

«Как-то осознать» – это, видимо, ключевое в этом посыле. Осознать пока не получается. То, что экономика находится в перегреве и что промышленность в опасности, – все это воспринимаются как абстрактные вещи, даже стадии принятия еще не случилось.

Сегодня большинство позитивных маркеров экономики появились за счет инвестиций ВПК и выплат населению – повышение зарплат и выплаты участникам СВО. Надолго ли этот тренд? «Рост за счет ВПК возможен только на коротком отрезке (как и стройки), уже сейчас необходимо думать о том, как данные предприятия могут быть встроены в экономику страны после завершения СВО», – комментирует Дмитрий Касаткин.

Конверсия оборонной промышленности – это звено, которое может вернуть баланс, охладить перегревшиеся жернова.

«Военная экономика сейчас находится на такой доле валового продукта, что дальнейшее повышение этой доли может привести к дестабилизации экономики гражданской», – отметил Александр Аузан, декан экономического факультета МГУ, в недавнем интервью каналу RTVI Новости. Трудно будет соблюсти баланс между гражданской и военной экономикой в дальнейшем. Сегодня Россия тратит около 7% валового продукта на военные нужды, при такой доле теоретически это еще возможно, подчеркнул экономист.

На ПМЭФ Эльвира Набиуллина заявила, что цель – достичь инфляции в 4%.

При этом не исключила дальнейшее повышение ключевой ставки.

В контексте этого аудитория не смогла сдержать смех. Потому что для этого очень и очень многое нужно изменить. 4% инфляции возможны, когда «перегрев экономики пройдет, будет выровнена ситуация на рынке труда, перестроятся логистические цепочки, будет решена проблема с платежами, предприятия, работающие на единственного заказчика сейчас, будут эффективно встроены в экономику мирного времени», – отмечает Касаткин. Хочется добавить завершающий аккорд к этому списку – «а розы вырастут сами».

PS: Как было уже отмечено выше, Греф на описываемой утренней трапезе в Питере немного грезил о возможностях цифровизации, было такое впечатление, что презентацию руководителю готовили тоже с помощью ИИ, поэтому виртуальное расходилась с реальным существенно. Но не суть. Восторженный глава Сбера обратился к Андрею Макарову – дескать, как вам такое?

На что явно не разделяющий восторгов отечественного цифрового гуру депутат заметил: «если нет собственного интеллекта, искусственный не поможет». С этой ремаркой аудитория выразила молчаливое согласие.

1. https://finexpertiza.ru/press-service/researches/2024/dol-neftegaz-sniz/
2. https://www.cbr.ru/hd_base/keyrate/
3. https://oilcapital.ru/news/2024-05-31/sechin-rosneft-rabotaet-s-pravitelstvom-po-stabilizatsii-neftyanyh-nalogov-5097574