09 апреля 2020
Эксперт: «У США нет инструмента, чтобы отрегулировать добычу нефти»
НГВ побеседовала с партнером компании Rusenergy Михаилом Крутихиным
Автор:
«Нефтегазовая вертикаль»
В четверг состоятся переговоры между странами ОПЕК+ и рядом нефтепроизводителей, ранее не участвовавших в сделке. «Нефтегазовая вертикаль» побеседовала о перспективах переговоров с партнером компании RusEnergy Михаилом Крутихиным.
«Я думаю, что на сегодняшних переговорах будут декларации о намерениях. Участвую очень разные группы стран. Первая – страны, которые действительно готовы оперативно реагировать на конъюнктуру и реально сокращать добычу. Это Саудовская Аравия и ее соседи по Персидскому заливу. Особенно, учитывая, что ряд стран за последние две-три недели серьезно нарастил производство и теперь могут этот уровень снизить. Вторая группа – США, Канада, Великобритания и отчасти Мексика. То есть, страны, которые готовы объявить, что естественный спад спроса спровоцировал спад их добычи (и это действительно так), и это снижение производства они согласны засчитать как часть совокупных усилий по сокращению предложения нефти на мировом рынке.
Кстати, что касается позиции США, которые заявили, что вряд ли будут специально ограничивать добычу: в Штатах нет единой, крупнейшей в стране, госкомпании, которая отвечает за добычу нефти, поэтому у США просто нет инструмента, чтобы отрегулировать добычу и экспорт нефти. Кроме того, законодательство Соединенных Штатов рассматривает соглашения с иностранными компаниями по манипулированию объемами производства ради поддержания определенного уровня цен как картельный сговор. Поэтому Америка прямого участия в усилиях по сокращению добычи принять не может.
Но есть и третья группа, представляемая фактически Россией, которая сделала довольно странное заявление: РФ якобы готова сократить добычу на 14% (1,6 млн баррелей в сутки, или 75-80 млн тонн в год), но лишь при условии, что к сокращению добычи присоединятся Соединенные Штаты (ранее пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков заявил, что естественное сокращение добычи в США не может быть засчитано как участие в соглашении по снижению производства, – НГВ).
Заявление России – блеф, так как Россия не в состоянии сократить добычу даже на 300 тыс. баррелей в сутки. Это связано, во-первых с тем, что в РФ далеко не все компании контролируются правительством и формально не должны подчиняться приказам Минэнерго. Кроме того, дисциплина исполнения указаний власти в России исторически не на высоте.
Правительство могло бы повлиять на добычу через законодательные нормы – например, отрегулировать налоги. Но введение таких законодательных инициатив, их вступление в силу, потребовало бы нескольких месяцев. Поэтому об оперативном реагировании речи не идет.
Во-вторых, российские нефтепромыслы сильно отличаются от тех, что в Персидском заливе. Если в Саудовской Аравии средний суточный дебет скважины 1-2 тыс. тонн, у нас – лишь 9,5 тонн. Кроме того, 85% скважин в России дают не чистую нефть, а так называемую скважинную жидкость, в которой бывает, как, например, на Самотлоре всего 4% нефти, остальное – вода. Арифметический вопрос: сколько скважин должны остановить российские операторы, чтобы обеспечить такой же уровень сокращения, как арабы при закрытии всего одной скважины?
В третьих, в России лишь 1,7% так называемых спонтанных скважин, откуда жидкость идет благодаря давлению пласта. Основная масса, 80-82% – это «качалки». Оставшиеся – это погружные электронасосы разного типа. Технически можно остановить добычу, но если скважины простоят две недели или месяц, там, например, нарастают кристаллогидраты (в Арктических зонах) или парафиновые налеты. Или скважина деформируется вечной мерзлотой. И для того, чтобы снова запустить скважину в российских условиях нужно будет потратить очень много времени, усилий и средств.
Таким образом, для регулирования объемов добычи России нужны резервные мощности для хранения нефти, а их в стране нет.
Учитывая все вышесказанное, сегодняшняя встреча может закончиться лишь какой-то декларацией о намерениях, которая будет переадресована «Большой двадцатке» (встреча G20 намечена на 10 апреля, – НГВ). Вероятно, расчет здесь на заключение какого-то международного соглашения. Но и G20 ни к какому заключению не придет. У участников «Двадцатки» разные интересы: там и производители нефти, и потребители, и просто наблюдатели, так что никаких обязующих решений там принято не будет. Поэтому, вероятно, ОПЕК+ соберется опять, но шансы на то, что будут приняты обязующие решения, и в этом случае минимальны. Это будет опять ценовая война.
По моему мнению, единственным выходом из сложившейся ситуации, единственным средством, чтобы поднять немного нефтяные цены, спасти и саудовцев, и сланцевую отрасль США, будет сначалоа введение под каким-либо предлогом эмбарго на торговлю с российскими госкомпаниями, а потом вообще на поставки нефти из России. Я такой вариант не исключаю».
«Я думаю, что на сегодняшних переговорах будут декларации о намерениях. Участвую очень разные группы стран. Первая – страны, которые действительно готовы оперативно реагировать на конъюнктуру и реально сокращать добычу. Это Саудовская Аравия и ее соседи по Персидскому заливу. Особенно, учитывая, что ряд стран за последние две-три недели серьезно нарастил производство и теперь могут этот уровень снизить. Вторая группа – США, Канада, Великобритания и отчасти Мексика. То есть, страны, которые готовы объявить, что естественный спад спроса спровоцировал спад их добычи (и это действительно так), и это снижение производства они согласны засчитать как часть совокупных усилий по сокращению предложения нефти на мировом рынке.
Кстати, что касается позиции США, которые заявили, что вряд ли будут специально ограничивать добычу: в Штатах нет единой, крупнейшей в стране, госкомпании, которая отвечает за добычу нефти, поэтому у США просто нет инструмента, чтобы отрегулировать добычу и экспорт нефти. Кроме того, законодательство Соединенных Штатов рассматривает соглашения с иностранными компаниями по манипулированию объемами производства ради поддержания определенного уровня цен как картельный сговор. Поэтому Америка прямого участия в усилиях по сокращению добычи принять не может.
Но есть и третья группа, представляемая фактически Россией, которая сделала довольно странное заявление: РФ якобы готова сократить добычу на 14% (1,6 млн баррелей в сутки, или 75-80 млн тонн в год), но лишь при условии, что к сокращению добычи присоединятся Соединенные Штаты (ранее пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков заявил, что естественное сокращение добычи в США не может быть засчитано как участие в соглашении по снижению производства, – НГВ).
Заявление России – блеф, так как Россия не в состоянии сократить добычу даже на 300 тыс. баррелей в сутки. Это связано, во-первых с тем, что в РФ далеко не все компании контролируются правительством и формально не должны подчиняться приказам Минэнерго. Кроме того, дисциплина исполнения указаний власти в России исторически не на высоте.
Правительство могло бы повлиять на добычу через законодательные нормы – например, отрегулировать налоги. Но введение таких законодательных инициатив, их вступление в силу, потребовало бы нескольких месяцев. Поэтому об оперативном реагировании речи не идет.
Во-вторых, российские нефтепромыслы сильно отличаются от тех, что в Персидском заливе. Если в Саудовской Аравии средний суточный дебет скважины 1-2 тыс. тонн, у нас – лишь 9,5 тонн. Кроме того, 85% скважин в России дают не чистую нефть, а так называемую скважинную жидкость, в которой бывает, как, например, на Самотлоре всего 4% нефти, остальное – вода. Арифметический вопрос: сколько скважин должны остановить российские операторы, чтобы обеспечить такой же уровень сокращения, как арабы при закрытии всего одной скважины?
В третьих, в России лишь 1,7% так называемых спонтанных скважин, откуда жидкость идет благодаря давлению пласта. Основная масса, 80-82% – это «качалки». Оставшиеся – это погружные электронасосы разного типа. Технически можно остановить добычу, но если скважины простоят две недели или месяц, там, например, нарастают кристаллогидраты (в Арктических зонах) или парафиновые налеты. Или скважина деформируется вечной мерзлотой. И для того, чтобы снова запустить скважину в российских условиях нужно будет потратить очень много времени, усилий и средств.
Таким образом, для регулирования объемов добычи России нужны резервные мощности для хранения нефти, а их в стране нет.
Учитывая все вышесказанное, сегодняшняя встреча может закончиться лишь какой-то декларацией о намерениях, которая будет переадресована «Большой двадцатке» (встреча G20 намечена на 10 апреля, – НГВ). Вероятно, расчет здесь на заключение какого-то международного соглашения. Но и G20 ни к какому заключению не придет. У участников «Двадцатки» разные интересы: там и производители нефти, и потребители, и просто наблюдатели, так что никаких обязующих решений там принято не будет. Поэтому, вероятно, ОПЕК+ соберется опять, но шансы на то, что будут приняты обязующие решения, и в этом случае минимальны. Это будет опять ценовая война.
По моему мнению, единственным выходом из сложившейся ситуации, единственным средством, чтобы поднять немного нефтяные цены, спасти и саудовцев, и сланцевую отрасль США, будет сначалоа введение под каким-либо предлогом эмбарго на торговлю с российскими госкомпаниями, а потом вообще на поставки нефти из России. Я такой вариант не исключаю».
