Заклятые друзья и верные враги

За последние 20 лет мировой нефтяной рынок претерпел существенные изменения. Появились новые полюса влияния – сланцевая добыча в США, рост потребления в странах АТР и создание ОПЕК+. Ресурсная база в Европе оказалась истощена, а в крупнейшей по запасам «черного золота» Венесуэле свирепствует затяжной экономический кризис. Развитие Ирака, Ливии, Нигерии и Сирии было остановлено гражданскими войнами и интервенциями – страны оказались отброшены назад в истории на несколько десятков лет. В отношении России и Ирана действуют санкции США, которые, однако, не совершили честное харакири и не применили их к Саудовской Аравии после убийства Джамаля Хашогги, хотя абсолютно непонятно, чем он хуже Сергея Скрипаля. В результате конкуренция на рынке растет, нефтяные цены нестабильны и подвержены чрезмерному влиянию информационного поля, а в отрасли возникают международные альянсы, возможность которых еще несколько лет назад не рассматривалась даже теоретически.

Разработка трудноизвлекаемых запасов нефти и газа необходима, и российские компании уже давно озаботились поиском решений, считает глава Комитета Госдумы по энергетике Павел Завальный. По его мнению, сегодня российским мейджорам следует рассчитывать только на свои силы – ликвидировать техническую отсталость и развивать собственные новые технологии, в том числе для применения на арктическом шельфе.

Ноябрь нынешнего года принес в Белый дом множество вестей, прямо либо косвенно связанных с углеводородным ТЭК. Нефтегазовый сектор, в его внутриамериканском и внешнем измерениях, нередко доминировал в новостных лентах. Это и не мудрено. Ведь Дональд Трамп еще в ходе своей избирательной кампании 2016 года поставил во главу угла достижение гегемонии американской энергетики в мировом масштабе. Но если тогда эта отраслевая тематика, ломая стереотипы эпохи Барака Обамы, звучала ударно, то сейчас на дворе иные времена. Излишние дифирамбы неприемлемы и даже противопоказаны. Нефтянку, как и «большой уголь», ругают в оппозиционных кругах и хвалят на другом, лояльном Трампу, политическом фланге. Что же привело за два года к приглушению предвыборной шумихи? И что во многом обесценило успехи американского топливного комплекса в целом и сланцевой индустрии в частности?

Начиная с 1930-х годов главной стратегической идеей развития нефтегазового комплекса СССР (а с начала 1990-х годов – России) было последовательное освоение все более удаленных регионов страны. Мы двигались на восток: Волго-Уральская и Тимано-Печорская нефтегазоносные провинции – в 1930–1950-е; Западная Сибирь – в 1940–1980-е; территория Восточной Сибири и Якутии – в 1970–1990-е годы; несколько позже – шельф острова Сахалин.Эту стратегическую линию я называю «парадигмой Губкина – Байбакова – Трофимука». Реализуя ее, страна стала великой нефтегазовой державой. Вслед за геологами и геофизиками шли нефтяники, газовики и строители, создававшие инфраструктуру этих регионов.

Цепь событий последних месяцев во взаимоотношениях между США и Европейским союзом на государственном и коммерческом уровне в энергетической (в том числе газовой) сфере предлагает еще раз задуматься о методах обеспечения политики «Американского энергетического доминирования» (US Energy Dominance). Она заявлена в качестве внешнеэкономической цели нынешнего президента США, наряду с постоянной задачей каждого американского лидера – обеспечивать в первую очередь реализацию национальных интересов (America First) в любой – экономической, политической, идеологической, военной и т.п. сферах. Каким образом достигаются цели, поставленные связкой политик America First и America Energy Dominance современной американской администрацией? Это хорошо видно на при мере попыток «проталкивания» американского СПГ в европейский энергобаланс.

В настоящее время в России эксплуатируется более 70 мелких и средних НПЗ, на которых вся технология переработки нефти сводится к ее атмосферной перегонке. Большинство из них было построено после 2004 года благодаря системе косвенного субсидирования нефтепереработки за счет разницы в экспортных пошлинах на нефть и нефтепродукты.
Пошлинные субсидии сделали эффективными инвестиции в простую нефтепереработку, но сами возникшие предприятия не представляют ценности для российской экономики. Фактически государство все это время растрачивало и продолжает растрачивать нефтяную ренту на поддержку предприятий, не способных производить качественную продукцию, в которой нуждался бы внутренний рынок. Не случайно все реформы системы нефтяных экспортных пошлин, начиная со знаменитой «60–66» и заканчивая большим налоговым маневром, помимо других целей, преследовали цель удушения простой нефтепереработки путем сокращения ее субсидирования.
Тем не менее простые НПЗ, выросшие на дрожжах пошлинных субсидий, выжили и в 2017 году переработали 20,2 млн тонн нефти. Стартующее 1 января 2019 года завершение налогового маневра нацелено на полное прекращение их субсидирования. Но положит ли это конец их существованию или нужны иные меры?

Падение нефтяных цен в 2014–2015 годах привело к значительному сокращению инвестиций в нефтегазовый сектор. Однако и после того как котировки пошли вверх, капиталовложения в отрасль не продемонстрировали соответствующую растущую динамику. Во многом это объясняется изменениями в инвестиционных стратегиях крупнейших игроков. С одной стороны, ведущие нефтегазовые корпорации мира сокращают свои издержки, в первую очередь за счет снижения цен на закупаемое оборудование и тарифов на сервисные услуги. С другой стороны, они отдают предпочтение проектам с меньшими инвестициями и более короткими сроками окупаемости, в том числе в сланцевой индустрии. Осторожные инвестиционные стратегии преобладают и в секторах нефтепереработки и нефтехимии, несмотря на растущую маржу и расширяющийся спрос на их продукцию.

Освоение ресурсного потенциала Арктической зоны Российской Федерации во многом определяется развитием схем морской транспортировки добываемого сырья. Нефть и газ играют главенствующую роль в увеличении арктического морского грузопотока. Из 19 находящихся в разной степени реализации инвестиционных проектов, предполагающих освоение минеральных ресурсов с их дальнейшей морской транспортировкой, бóльшая часть – девять – связаны с разработкой углеводородного сырья. Доля нефти, сжиженного природного газа и конденсата составляет в настоящее время около 90 % в общем грузопотоке в акваториях Печорского, Карского, Лаптевых, Восточно-Сибирского, Чукотского и Берингова морей. По мере реализации проектов объемы транспортировки углеводородного сырья, в первую очередь СПГ, будут кратно возрастать.

Ни для кого не секрет, что бюджет России насыщается в основном за счет главного природного ресурса – нефти. Глобальные рынки нефти к концу 2018 года являются максимально благоприятными для России. Что это означает для экономики страны в данный момент и какие сценарии ее развития возможны при изменениях на мировых рынках энергоносителей? Тучные нулевые годы, для которых были характерны высокие нефтяные цены при сильном рубле, не стали для государства трамплином к построению новой экономики. Так называемая «нефтяная игла» стала основной статьей дохода, несмотря на столь частые заявления политиков разного ранга о модернизации и диверсификации экономики. Заканчивается вторая десятилетка при высоком спросе на нефть. Станет ли текущая ситуация, при цене почти в 6 тыс. рублей за баррель, шансом для эволюционных перемен? Или надо принять ее такой, какая она есть, и даже не пытаться рассуждать о возможностях развития каких-либо еще отраслей, кроме как нефтяной, на последующие 20–30 лет? И какие в этом случае возникают риски для государства и его граждан? Эти и другие вопросы являются сегодня стратегическими.

Российские власти разворачивают широкомасштабную программу поддержки цифровой экономики. Нефтегазовый сектор не остается в стороне от внедрения этих технологий, хотя по сравнению с другими отраслями восприятие цифровых инноваций в НГК остается более консервативным. Государственная поддержка обусловлена довольно существенными потенциальными эффектами от цифровизации для широкого спектра направлений госполитики. Но несбалансированное развитие новых технологий принесет и ряд рисков.

Погода в Европе в октябре и ноябре 2018 года преподнесла сюрпризы. Они сопровождались нехарактерным для начала «газовой зимы» снижением отборов российского газа и приходом на европейский рынок дополнительных объемов СПГ, которые не нашли спроса в Азии. Все это привело к тому, что по состоянию на конец ноября поставки российского трубопроводного газа в Европу увеличились всего на 3,7 % по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, по сравнению с 5,7 % по итогам трех кварталов. Но до конца года остается еще один месяц, и настоящая зима, наконец, пришла в Европу. А это означает, что новому рекорду все же быть.

На пространстве СНГ нефтесервисный рынок Казахстана уступает по масштабу и капиталоемкости только российскому. Сейчас он вступил в продолжительный период подъема благодаря начатым и готовящимся проектам по расширению разработки крупнейших месторождений. Понятно, что главными бенефициарами в распределении контрактов станут иностранные сервисные мейджоры. Но казахстанские участники рынка, отраслевые лоббисты, а также правительственные агентства добиваются увеличения доли местного содержания в этом «большом пироге». Результаты этих усилий есть, так что данный опыт полезен и для России. У отечественных нефтесервисных компаний больше технологических и финансовых возможностей на нашем рынке, чем у казахстанских на своем. Кроме того, казахстанские предприятия сейчас активно добывают заказы на контракты в ЯНАО и на Сахалине. А это создает подходящие условия для организации российскими сервисниками партнерства в борьбе за подряды в обеих странах.

Нефтегазовый фактор остается одним из важнейших элементов, влияющих на систему международных отношений, ведь углеводороды являются наиболее широко используемым в мировой экономике энергетическим продуктом. Как известно, подавляющая масса стран, которые считаются основными потребителями нефтепродуктов, практически либо лишена собственных нефтяных месторождений, либо располагает таковыми, но с чрезвычайно недостаточными мощностями. Страны же Ближнего Востока занимают особое место в мировой торговле нефтью, ведь они обладают огромными ресурсами нефти и газа и имеют достаточный потенциал для развития возобновляемых источников энергии. По запасам нефти и газа Ближний Восток занимает первое место в мире, обладая 61,5 и 40,6 % от общих мировых запасов нефти и газа соответственно. Мы коснемся перспектив сотрудничества и отношений стран Ближнего Востока с Россией, США и Европой, а также странами Азиатско-Тихоокеанского региона.

В предстоящие годы в мире не будет более интересного рынка энергоносителей, чем бурно развивающаяся торговля сжиженным природным газом (СПГ). Начав экспортные поставки в феврале 2016 года, США вскоре будут превращаться во все более и более крупного игрока в сфере СПГ, что является экспортным золотым дном, удачей, которой, наиболее вероятно, мы обязаны революции в сфере сланцевого производства, являющейся поворотным событием в истории рынка природного газа в США.

В 2018 году США обогнали Саудовскую Аравию и Россию по объему добычи нефти, став мировым лидером. Президент США Дональд Трамп своими действиями и высказываниями в отношении нефтяного рынка вынуждает своих ближайших конкурентов еще больше сокращать нефтедобычу. Однако в самой Америке действия Трампа вызывают критику, поскольку нефтяные компании теряют доходы и капитализацию.

Крупнейшим проектом, реализуемым сегодня в отечественной газонефтехимии, является создание СИБУРом комплекса «ЗапСибНефтехим». Он будет располагаться на промышленной площадке в Тобольске, где уже действует ряд предприятий компании. Не секрет, что конкуренция на мировом нефтехимическом рынке постоянно обостряется. И чтобы выигрывать конкурентную борьбу, уже недостаточно иметь огромные запасы сырья и мощные установки. Необходимо обеспечить высочайшую эффективность производства, максимально снизить издержки и себестоимость продукции. А этого невозможно добиться без широкого внедрения цифровых технологий на всех стадиях проекта – от строительства до эксплуатации. И в СИБУРе данную истину в полной мере осознают. В этом смог убедиться корреспондент «Нефтегазовой Вертикали», побывавший на строительной площадке «ЗапСибНефтехима».