Геология нефти и газа

О состоянии, проблемах и перспективах отечественной геологоразведки в интервью «Нефтегазовой вертикали» рассказал президент компании «ГЕОТЕК» Владимир Толкачев.

Одной из самых актуальных задач нефтегазовой отрасли России на сегодняшний момент является вовлечение разведанных запасов в промышленную разработку. В тоже время, открытие и разведка новых залежей всегда были, есть и будут продуктом работы высококлассной геологоразведки и новых технологий.

Возникший в начале 2020 года «ковидный шторм» со всей отчетливостью показал, что развитие отечественного нефтегазового сектора upstream перешло с «плохого» сценария на «очень плохой».

Падение мировых цен на нефть из-за снижения ее потребления, вызванного пандемией, и участие РФ в картельном сокращении добычи в рамках ОПЕК+ (с 1 мая 2020 года) обнажили нарастающие проблемы отечественного нефтегазового сектора, наступление которых всеми путями пытались оттянуть на как можно более далекие сроки. Например, доля «токсичных» или так называемых трудноизвлекаемых запасов, рентабельную разработку которых невозможно проводить без применения льгот по налогам, стала доминирующей в момент падения мировых цен до $20/барр. Это, по сути, показало, что качество российской минерально-сырьевой базы (МСБ) сильно уязвимо к таким колебаниям цен.

Прошлый год стал настоящей «шоковой терапией» для нефтегазовой отрасли. С того момента, как в китайском городе Ухань неожиданно для всех произошла вспышка SARS-CoV-2, а затем вирус стал стремительно распространяться по всему миру, именно углеводородная сфера была затронута больше всего – ведь львиная доля перевозок в период мирового локдауна приостанавливалась, из-за чего спрос на энергоносители начал стремительно падать.

Бурное развитие зеленой энергетики и «энергетический переход» от ископаемых видов топлива к возобновляемым источникам энергии (ВИЭ) – это один из важнейших глобальных трендов, сложный и противоречивый, как любая глубокая трансформация.

Вообще, это уже четвертый энергопереход, переживаемый нашей цивилизацией. Первый энергопереход был от биомассы (дров) к углю, ставшему основным источником энергии индустриального мира благодаря изобретению паровых двигателей. Второй энергопереход – переключение с угля на нефть за счет быстрого распространения двигателей внутреннего сгорания и нефтяных топлив. Третий – переключение с нефти на природный газ за счет внедрения газовых турбин в электроэнергетике. Сейчас мы наблюдаем начало четвертого энергоперехода – от ископаемых видов топлива к ВИЭ, доля которых стремительно растет: в 2019 году на них пришлось около 75% прироста генерирующих мощностей в мире, а в 2020 году, по оценкам МЭА – около 90% (см. «Изменение структуры мирового первичного энергопотребления по видам

Логика развития энергетики, ориентированная на борьбу с изменением климата, в краткосрочной или среднесрочной перспективе, по мере отказа от использования ископаемого топлива, приведет к долгосрочному падению спроса на нефть. Некоторые мировые инвестиционные фонды и даже представители нефтяных компаний вообще ставят под сомнение целесообразность инвестирования в открытие новых месторождений углеводородного сырья. Они ссылаются на высокий уровень обеспеченности запасами, значительная часть которых, по их мнению, может оказаться невостребованной в условиях жестких требований климатической политики и ускоренных темпов распространения возобновляемых источников энергии.

В то же время большая часть экспертов полагает, что ожидаемое увеличение спроса на энергию к 2050 году не может быть удовлетворено только на основе существующих технологий использования ВИЭ. Нефть и газ по-прежнему будет играть значительную роль в структуре энергетики.

Глубокое падение спроса и мировых цен на нефть и газ, резкое снижение доходов России от экспорта энергоресурсов в сочетании с пандемией стали причиной прогнозируемого Минэнерго двукратного падения российского рынка нефтегазового сервиса в период действия соглашения ОПЕК+. Геофизический комплекс, являющийся неотъемлемой и самой высокотехнологичной частью ТЭК, оказался в зоне риска. Какие же необходимы неотложные меры со стороны государства, нефтегазовых компаний и геофизического сообщества по защите геофизического комплекса в этот сложный период?

Нефтегазовые проекты определили развитие российской Арктики на ближайшие десятилетия. Проекты добычи и переработки газа, добычи нефти формируют грузопотоки в несколько десятков миллионов тонн. Зонами их развития являются Ямал, Гыдан и Таймыр. Значительные государственные вложения в ледокольный флот и портовую инфраструктуру Западной Арктики обеспечили надежную круглогодичную навигацию. Поэтому совершенно не случайно, что от Ямала до Таймыра проводится активное распределение лицензионных участков по углеводородному сырью.

Ближний Восток занимает все более значимое место в системе международных отношений. По сравнению с периодом холодной войны воздействие происходящих там событий на мировое развитие стало более заметным и более серьезным по своим последствиям. Ближний Восток издавна был зоной турбулентности и конфликтности. Однако генерируемые им вызовы безопасности сегодня особенно велики, учитывая появление здесь ядерного оружия, а также агрессивные действия НАТО в Курдистане и в соседних странах, в том числе в Ираке.

Минувший 2020 год вошел в историю Южного Кавказа тремя знаковыми событиями: победой Азербайджана во Второй карабахской войне (ВКВ, или операция «Железный кулак», 27 сентября – 10 ноября, освобождены семь районов республики), подписанием под эгидой России мирного соглашения по Нагорному Карабаху, появлением в там российских миротворцев и началом поставок каспийского газа в Южную Европу.

Какие стратегические задачи, мотивированные военной победой в НК и запуском Южного газового коридора (ЮГК), ставит Баку на 2021-й и последующие годы? Это, во-первых, как сказал президент Азербайджана Ильхам Алиев «в кратчайшие сроки превратить наш родной Карабах, полностью разрушенный в результате оккупации, в настоящий рай». И, во-вторых, по заявлению ГНКАР, «увеличить экспортные поставки по ЮГК в Европу с 10 млрд м³ до 20 млрд м³ газа в год».

Для решения первой задачи необходимы финансовые и материальные ресурсы, второй – увеличение добычи газа в республике до 47-48 млрд м³ в год (в 2020-м – 27,3 млрд м³), что также потребует значительных инвестиционных средств, проведения на шельфе Каспия разведывательных, буровых, строительно-монтажных и прочих работ.

В начале текущего года российская индустрия ВИЭ в части солнечной и ветрогенерации (СЭС и ВЭС) выходит на свой второй этап роста: после ряда корректировок Правительство РФ должно утвердить новую программу развития «зеленой энергетики» до 2035 года, согласно которой в стране должно быть построено 4 ГВт экологичных мощностей. Однако, несмотря на поставленные задачи, Россия по-прежнему остается на периферии развития отрасли ВИЭ (по крайней мере, что касается создания современных генерирующих объектов), тогда как мировые лидеры – страны ЕС, США и Китай – уже давно и последовательно избавляются от «углеродного следа». В то же время уже прослеживается тенденция сокращения выработки электроэнергии на традиционных тепловых станциях (ТЭС), что является качественно новой тенденцией последних лет.

Подписание Парижского соглашения по климату и последовавшие за этим изменения в российском и зарубежном климатическом поле привели компании мирового нефтегазового сектора к необходимости уделять значительное внимание декарбонизации своей деятельности. Одним из направлений снижения углеродного следа как в российских, так и в зарубежных компаниях нефтегазового сектора является развитие возобновляемой энергетики – как для обеспечения собственных нужд, так и для ее продажи на энергетических, прежде всего электроэнергетических рынках. Сегодня практически все крупные российские нефтегазовые компании в той или иной степени развивают ВИЭ, в России возобновляемой энергетикой уже занимаются ЛУКОЙЛ, «Газпром» (в лице ТГК-1), рассматривают такую возможность НОВАТЭК (в Сабетте) и «Роснефть» (на Таймыре). Мы проанализировали стратегии ведущих российских нефтегазовых компаний в области декарбонизации и развития ВИЭ, описали существующие и планируемые проекты и шаги в этом направлении, составив прогноз на дальнейшее развитие ВИЭ в России.

Комплекс факторов турбулентной внешней среды – от непредсказуемости энергетических рынков до внутренних аспектов негибкого и чрезмерно линейного управления ресурсами в условиях жесткой вертикальной интеграции – вызывает сегодня необходимость построения высокоадаптивной к различного рода рискам, дифференцированной модели бизнеса нефтегазовых компаний. Структура управления, способная достаточно эффективно трансформироваться с учетом внешних и внутренних вызовов, формируется под влиянием трех последовательных процессов: дезинтеграции цепочки создания стоимости, децентрализации модели управления и перехода к сетевому принципу организации бизнеса. Возрастающую роль в описанном глобальном переходе играют цифровые технологии, формирующие новые механизмы взаимодействия людей и компаний в целом. В работе проанализирована трансформация модели аутсорсинга, одного из наиболее влиятельных факторов дезинтеграции цепочки создания стоимости, приведен посегментарный анализ трансформационных процессов через призму технологизации и формирования сетевой цифровой культуры в компаниях и отрасли в целом.

По итогам 1898 года нефтяная промышленность Российской империи добыла более 500 млн пудов и вышла на первое место в мире по объему нефтедобычи, оставив позади многолетнего отраслевого лидера – Соединенные Штаты. Это знаковое достижение стало результатом самоотверженного труда российских нефтяников, сумевших в ходе промышленного переворота и на основе эффективных рыночных механизмов за 25 лет увеличить добычу нефти почти в 149 раз.