Обыкновенное чудо энергоперехода
РЭА Минэнерго представило исследование о сценариях энергоперехода до 2050 года. Работа над проектом длилась три года. «Мы создали неангажированный продукт, на который можно ориентироваться не только исследователям, ученым и отраслевым экспертам, но и государству, бизнесу, международному сообществу», – отметил Алексей Кулапин, глава РЭА Минэнерго.
При подготовке сценариев был использован огромный массив статистических данных, а также создан специальный модельный аппарат. Группа экспертов проанализировала ключевые тренды развития энергетики и провела расчеты по 11 макрорегионам и базовым секторам. На основе этого были предложены три основных сценария развития глобальной энергетики: «Все как встарь» (ВКВ), «Чистый ноль» (ЧН) и «Рациональный технологический выбор» (РТВ) – так представлено исследование на сайте Агентства.
Учитывая, что информация представлена аналитиками РЭА Минэнерго, можно предположить, что, формируя Энергостратегию России, ведомство воспользуется цифрами и выводами данного исследования. Это было бы логично. Поэтому разбор сценариев кажется нам важным и существенным, так как позволяет предугадать вероятные направления концептуального развития ТЭК в будущем. Кроме того, никто не убирал с повестки дня вопрос о качественной аналитике.
Полный вариант доклада был опубликован 24 апреля [1]. У Агентства постоянно отодвигались сроки публикации его подробной версии, поэтому в анализе в основном пришлось опираться на представленный доклад и краткую презентацию, выложенную в свободный доступ в интернете [2].
Стоит отметить, что в докладе, сделанном в январе в ИМЭМО РАН Владимиром Дребенцовым, главным советником руководителя РЭА Минэнерго России, было уделено гораздо больше внимания, чем в более позднем выступлении на площадке ВДНХ. И выложенная в сеть презентация отличается от премьерной версии. Тогда сложилось впечатление, что данные по России решили придержать на всякий случай.
В полной же версии Россия опять фигурирует. Правда, ясности это не добавляет. На чем фокусируются эксперты Минэнерго в своей аналитике? В первую очередь они признают, что действительно необходимо сокращать парниковые газы, но делать это нужно согласно национальным интересам, что довольно резонно, далее они акцентируют внимание, что для осуществления сценария «Чистый ноль» (наиболее амбициозный сценарий) нужно значительное увеличение инвестиций, масштабные затраты, найти которые будет крайне сложно, да и могут пострадать другие отрасли.
Другой важный вывод исследования – РЭА утверждает, что Россия может остаться крупным экспортером нефти и газа. Об этом говорил Владимир Дребенцов и на семинаре в ИМЭМО РАН, и на выставке-форуме «Россия» на ВДНХ (видео выложено на YouTube).
Еще один интересный вывод: возобновляемые источники энергии (ВИЭ) развиваются быстрее, чем какой-либо другой источник первичной энергии. Особенно это касается ветровой и солнечной энергии, рост которых РЭА Минэнерго оценивает более чем в 10 раз. Однако отмечается нарастание проблем балансировки сети и обеспечения базовой (постоянной) нагрузки по мере роста доли ВИЭ (см. «Системы справляются»), а также опять указывается на высокую капиталоемкость ВИЭ в сочетании со значительно более коротким сроком службы ВЭС и СЭС. Это, по мнению аналитиков Минэнерго, сохранит потребность в традиционных способах выработки электроэнергии: от безуглеродных АЭС до газовых и даже угольных электростанций.
Рассмотрим результаты исследования более подробно и через призму взглядов уважаемых экспертов, которые слушали доклад.
Чтобы сотворить чудо...В публичном представлении результатов исследования акцент делался на значительном масштабе инвестиций, которые точно потребуются для реализации сценария ЧН. Агентство сомневается в реализуемости этого сценария. «При всей привлекательности достижения углеродной нейтральности к 2050 г. требующиеся для этого инвестиции превосходят возможности мировой экономики и могут создать серьезные препятствия в достижении не менее важных целей социально-экономического развития (включая ЦУР №7 ООН)», – написано в презентации. Возможно, это самый важный тезис доклада, суть которого можно выразить простыми словами – это все прекрасно, но денег нет, мы как бы не против, но вы сами понимаете…
Понимаю озабоченность экспертов, которые, скорее всего, сопоставляют обычные размеры российских инвестиций с теми задачами, которые нужно реализовать, и реально не могут сложить дебет с кредитом. И это, действительно, не тривиальная задача.
Системы справляются
Игорь БАШМАКОВ: Нельзя согласиться с тезисом о том, что высокая доля генерации на переменных ВИЭ является непреодолимым препятствием для работы системы электроснабжения: в 2023 году в Испании доля всех ВИЭ превысила 50%, в Германии она достигла 60%, а в Дании выработка только на ВЭС и СЭС составила 67%. Системы справляются, а по мере развития сетей, внедрения накопителей и систем управления спросом на электроэнергию будут справляться все лучше
К вопросу о рентабельности
Алексей ГРОМОВ: Можно ли оценить экономическую рентабельность Панамского или Суэцкого канала? Сегодня это важнейшие стратегические артерии для мирового судоходства, и их экономическое значение не подвергается сомнению. А можно ли говорить, что затраты на эти проекты окупились в период их реализации или хотя бы в течение первых 15-20 лет от их использования? Сомневаюсь. Вот и в сфере стратегических инфраструктурных проектов в сфере ТЭК мы имеем ровно такую же ситуацию. Кто-нибудь оценивал рентабельность строительства газотранспортной системы «Уренгой-Помары-Ужгород» или нефтепровода «Дружба»? А между тем, именно эта нефтегазовая инфраструктура, построенная еще в советское время, обеспечивала выживаемость российской экономики в 1990-е гг. и заложила основы для ее роста в 2000-е гг. Последний яркий пример – это ВСТО. Вспомните, сколько было разговоров о целесообразности строительства этой системы, сколько было сломано копий вокруг потенциальной окупаемости этого проекта… А не было бы этого проекта, как бы мы переориентировались на восточные рынки сбыта для российской нефти в условиях ухода с рынков западных стран?
Но в условиях энергоперехода и технологической революции масштабы инвестиций предугадать сложно, а уже тем более оценить рентабельность инновационных проектов.
А нужно ли это делать с традиционной системой измерения к нетрадиционным вещам? Мы же хотим получить прорыв, чудо, мультипликационный эффект. Так надо ли себя заранее ограничивать и сетовать на нехватку ресурсов? Из фантастических идей родились целые отрасли – железнодорожные перевозки, атомная индустрия, вычислительная техника, космическая промышленность. А ведь много чего не родилось. Из-за того, что кто-то засомневался в целесообразности. К примеру, Башня Ворденклиф – первая беспроводная телекоммуникационная башня, созданная Николой Теслой и предназначавшаяся для некоммерческой трансатлантической телефонии, радиовещания и демонстрации беспроводной передачи электроэнергии.
По этому тезису у слушателей доклада возникли замечания к авторам, но не столько к самому подходу, а к расчетам. «Насколько я понял, в расчетах учтен рост инвестиций в низкоуглеродные решения, но не учтено падение инвестиций в топливную энергетику, а этот факт смягчает инвестиционную нагрузку», – отмечает Игорь Башмаков, директор Центра энергоэффективности XXI век. В этом же контексте эксперт замечает, что в презентации мало говорится о ценах и о субсидиях на топливо. Между тем, по оценке МЭА, в 2022 году прямые субсидии на потребление ископаемого топлива во всем мире достигли 1 трлн долл. По оценке МВФ, полные субсидии с учетом компенсации наносимого вреда окружающей среде и климату составляют 7 трлн долл. (почти 7% мирового ВВП). «Внедрение низкоуглеродных технологий позволило бы кратно снизить размер этих субсидий и сократить эту невидимую, но огромную нагрузку на экономику всех стран. Так что рост низкоуглеродных инвестиций позволяет заметно снизить расходы на инвестиции в топливную энергетику и на субсидии», – комментирует Башмаков.
Сам же подход, основанный на принципе рациональности и стандартизации научно-технического прогресса, мало кто критиковал, а зря (см. «К вопросу о рентабельности»).
Синица плюс лампаСогласно оценке РЭА, ВИЭ является дорогим сегментом, материалоемким. И на этом утверждении спикер Минэнерго не раз заострял внимание аудитории. Тем не менее глобальный сегмент обозначили все-таки как хорошо растущий. Что касается России, то ее доля ВИЭ в глобальном пироге практически незаметна. В энергобалансе России ВИЭ вырастет до 2050 года еще на несколько процентов по сценарию РТВ (самом оптимальном), согласно цифрам премьерного доклада, до 9%. Сегодня же эта доля ВИЭ в РФ не дотягивает и до одного процента. А давайте сравним эти цифры с нашим ближайшим соседом Китаем. Просто для .эпичности понимания потенциалов. Сегодня в Китае доля ВИЭ составляет около 35%. К концу сентября текущего года установленная мощность китайской ветроэнергетики достигла 157 ГВт, солнечной энергетики – 120 ГВт. Суммарно это превышает установленную мощность всей электроэнергетики России (на 1 января 2023 года общая установленная мощность электро- станций ЕЭС России составила 247 601,8 МВт).
Китай и дальше собирается наращивать мощности альтернативных источников энергии. А мы можем и дальше считать ВИЭ нишевой историей. Понятно, что многие снова и опять ссылаются на рациональность: у нас дешевый газ и специфическая география. А где в этой формуле место для развития технологий и формирования уникального пакета инноваций, с которыми мы как бы должны интегрироваться в мировой рынок при новом витке глобализации? Или все-таки не должны? «В Китае стратегической отраслью лет 15 назад стало производство солнечных панелей. Оно дало быструю экономическую отдачу и позволило монополизировать крупный растущий рынок, создать машиностроение для производства солнечных панелей, а затем производства микросхем», – отмечает Игорь Шкрадюк, координатор программы экологизации промышленной деятельности Центра охраны дикой природы.
Помните нашу поговорку про синицу в руке и журавля в небе? И вот китайская – высокая лампа далеко светит. Как говорится, почувствуйте разницу. Очень хорошо отражает подход к стратегическому планированию отраслевых ведомств.
РЭА Минэнерго настаивает, что ВИЭ – дорогостоящий, материалоемкий и капиталоемкий сегмент (см. «Рециклинг материалов»).
«Миф о том, что энергоресурсы на основе ВИЭ всегда дороже энергии, получаемой на основе использования ископаемого топлива, уже развенчан. Если бы не огромные субсидии на ископаемое топливо (1-7 трлн долл. в год), то доля ВИЭ и в мире, и в России сейчас была бы заметно выше. Но даже с этими субсидиями доля ВИЭ в выработке электроэнергии выросла за последние 10 лет на 9%. Даже если сохранить (не наращивать) такие приросты в течение следующих 30 лет, то доля ВИЭ достигнет почти 40% к 2050 г., плюс БиоТЭС, ГеоТЭС, ГЭС, АЭС. В итоге к середине века на долю топливной генерации останется только треть. А ведь приросты будут еще выше, чем в последние 10 лет. Мы движемся к развенчанию еще одного мифа – «нельзя создать экономику, полностью основанную на использовании ВИЭ», – оптимистично парирует Башмаков. В России, по оценкам ЦЭНЭФ-XXI, есть все возможности для доведения доли безуглеродной генерации к 2060 г. до 76%, генерации на ВИЭ – до 42%, а на ВЭС и СЭС – до 27%.
В сценариях от Минэнерго все гораздо скромнее. Рос- сия микроскопична в развитии ВИЭ-генерации, а глобальные масштабы роста сегмента занижены. В варианте РТВ доля ВИЭ в мировом потреблении достигает 31%, а в сценарии ЧН доходит до 50% (см. «Выработка электроэнергии на объектах ВИЭ»). Этот вывод вызывает сомнения. «Фактические темпы роста ВЭС и особенно СЭС сильно занижены», – считает Игорь Шкрадюк. И приводит следующие доводы: «Сейчас ВЭС вырабатывают примерно вдвое больше электроэнергии, чем СЭС (в 1,9-2,1 раза по разным источникам) при более высоких темпах роста СЭС. А в прогнозе РЭА в сценарии ВКВ рост за 28 лет с 2022 по 2050 годы указан менее чем вдвое (при том, что фактическое удвоение ВЭС произошло за пять лет, СЭС за четыре года. Простая экстраполяция темпов дает рост за 28 лет: ВЭС вырастет примерно в 30 раз, СЭС в – 130 раз!
Рециклинг материалов
Игорь ШКРАДЮК: В оценках материалоемкости ВИЭ РЭА недооценило степень рециклируемости материалов СЭС и ВЭС. Хуже всего поддаются рециклингу материалы ГЭС (камень и бетон, значительная часть стальных конструкций трудноизвлекаема из тела плотины) и АЭС (необходимость длительного выдерживания радиоактивных конструкций, большая масса бетона).
И надо рассматривать материалоемкость всей технической системы ( в т.ч. ЛЭП и подстанции, инфраструктура добычи и транспортировки ископаемого топлива, топливный цикл АЭС (добыча, конверсия и обогащение урана, хранение обедненного урана, хранение РАО и ОЯТ). Тогда разница окажется радикально другой.
Соответственно, занижен прогноз ВИЭ к 2050 году и завышена доля других видов энергии» (см. «Структура потребления первичных ТЭР в 2000–2050 гг»).
К примеру, завышен газ. А ведь газ в прогнозе РЭА – топ-энергоноситель. Если все-таки в энергетической корзине мира ВИЭ станет лидером с долей в 50% (в сценарии РТВ), отодвинув газ на вторые позиции, все прогнозные данные сильно поменяются (и по экспорту тоже).
По оценкам ЦЭНЭФ-XXI, доминирование природного газа сохранится, но его доля в потреблении первичной энергии может упасть к 2060 году с нынешних 56% до 42%. Почти треть газа будет использоваться на нетопливные нужды. То есть сжигание природного газа может упасть более чем вдвое. Потребление угля к 2060 г. может упасть в 10 раз, нефтепродуктов – в 1,5 раза.
Почти все эксперты склоняются к тому, что уголь сдаст свои позиции практически полностью. И скорее поддерживают точку зрения РЭА на будущее угля. РЭА же предрекает углю почти полный закат. Потребление угля к 50-му году снижается на 90% по сценарию ЧН и на треть – по сценарию РТВ. Причем углехимия вроде бы учтена при расчетах РЭА. Или нет? «Гадание на уголь» – весьма скользкое занятие. Уголь – самое дешевое и самое распространенное топливо на планете Земля. Поэтому все, кому необходимо много энергии и не хватает средств для покупки ее «безуглеродной» (СЭС, ВЭС, ГЭС, АЭС), будут покупать ее «слабоуглеродной» (СПГ/ТПГ) или «углеродной» (уголь). Китай и Индия вводят рекордные мощности угольных ТЭС, что обеспечит растущее потребление угля в ЮВА до 2050 года. Снижать удельное конечное потребление энергии на человека не желает никто, даже развитые страны, не говоря о развивающихся. Население Земли растет, причем в бедных странах оно растет с темпами больше, чем прогнозируемое снижение энергоемкости в целом по миру. Поэтому снижение потребления угля на 90-40% – несбыточно, на 30-20% – маловероятно, на 10-5% – возможно», – резонно замечает Игорь Родичкин, эксперт национальной Ассоциации СПГ.
Очевидно: экспорт сжимается
При этом совокупная доля ископаемого углеводородного топлива в мировом потреблении первичных ТЭР, по прогнозу РЭА, сокращается к 2050 году в сценариях РТВ и ЧН до 56% и 24% соответственно. При допущении погрешности с долей ВИЭ это падение может быть еще больше.
В этом контексте РЭА Минэнерго утверждает, что Россия может остаться крупным экспортером нефти и газа в обоих сценариях даже при сокращении спроса на углеводороды. До 2050 года спрос, по прогнозу аналитиков Миэнерго, сократится до 40% в сценарии РТВ и до 70% – в ЧН. Правда, формулировку позже на площадке ВДНХ смягчили.
«Не факт, что России удастся реализовать этот потенциал (остаться крупным экспортером – прим. Ред.), при конкуренции на сжимающемся рынке цены тоже сжимаются, но пока цены позволяют компенсировать текущие издержки, производство продолжается, никакой благостности эти слайды не должны вызывать, это будет жесткая конкуренция. Задача российских нефтяников и газовиков – обеспечить конкурентный уровень издержек.... В сценарии РТВ для газа у нас ситуация легче, поскольку потребление газа продолжает расти…», – уточнил Владимир Дребенцов.
А может ли отрасль обеспечить конкурентный уровень издержек, учитывая актуальные условия добычи? К примеру, большинство запасов являются ТРИЗ, что требует инвестиций, развития технологий. В принципе, наши эксперты, ознакомившись с выводами РЭА, склоняются к тому, что отрасль может быть вполне конкурентоспособной, но с рядом оговорок. «Основные точки роста для российского ТЭК – это инвестиции в его технологическое перевооружение и новую производственную и транспортную инфраструктуру, в том числе для опережающего развития смежных отраслей высокого передела, в первую очередь в сфере нефтегазохимии», – отмечает Алексей Громов, главный директор по энергетическому направлению Института энергетики и финансов.
«В любом случае, добыча устойчива к внешним факторам только при наличии преобладания внутреннего рынка над внешним и при наличии больших хранилищ, демпфирующих влияние внешней конъюнктуры на добычу. Газовые хранилища в России имеются в объеме 10% годовой добычи, нефтяные – в объеме 2% годовой добычи. Поэтому приходится реагировать уровнем добычи, часто неоптимальным образом», – комментирует Игорь Родичкин.
Себестоимость добычи будет повышаться согласно оценке РЭА, а цены на углеводороды будут снижаться (и на газ, и на нефть), правда диапазон снижения озвучен не был. Но это уже предпосылки, чтобы задуматься – а будет ли выгодно экспортировать углеводороды (см. «Экспортная альтернатива – не панацея»)? И что тогда ждать на внутреннем рынке?
Но, похоже, подобные аспекты в расчет в исследовании не берутся. В полной версии презентации видим уже более конкретные уточнения и даже рекомендации.
«Сокращение потребления ЖУВ в сценариях РТВ и ЧН ведет к необходимости снижать добычу нефти и конденсата. И хотя основные центры добычи и экспорта в обоих сценариях остаются к 2050 г. теми же самыми, что и сейчас (в 2050 г. на Российскую Федерацию приходится 1213%, Ближний, Средний Восток и Северную Африку – 4243%, США и Канаду – 2021%), объемы межрегиональной торговли ЖУВ заметно сокращаются: в сценарии РТВ с примерно 1,8 млрд тонн в 2020 г. до 1,4 млрд т в 2050 г., а в сценарии ЧН до примерно 600 млн т».Такое сокращение серьезно скажется на целом ряде аспектов экономического развития от инфраструктуры до финансов, отмечает РЭА Минэнерго. Получается, что аналитики допускают, что добычу придется серьезно снижать. (Но тогда можно сильно не париться по поводу транспортировки).
А что все-таки с переработкой? На диаграммах «Региональная структура потребления ЖУВ», которые представило РЭА Минэнерго, доля России в потреблении жидких углеводородов с 2020 года по 2050 год сводится фактически на нет. Это то самое, о чем мы подумали? Где переработка?
Этот вопрос держим в уме.
Что касается газа, то РЭА Минэнерго феерично заявляет, что несмотря на то, что мировая торговля газом уменьшится в два раза, доля России в мировой добыче вырастет с 18% до 22%. И куда, и каким образом пойдет этот газ? Ситуация с экспортом простой не кажется. К примеру, сегодня Китай и Индия (крупные покупатели) хотят приобретать углеводороды с дисконтом, на своих условиях; для транспортировки СПГ – нужен флот («НОВАТЭК» уже притормозил свой проект «Арктик СПГ-2» из-за отсутствия флота), логистика – усложняется. Те же страны Африки и Бразилия, в контурах которых формируется новый рынок покупателя, удалены от отечественных терминалов, и путь к ним не короток, не легок.
Экспортная альтернатива – не панацея
Алексей ГРОМОВ: Я бы перестал делать ставку на экспортную альтернативу в ТЭК как на панацею, а сфокусировал бы наши усилия на его технологической модернизации в контексте импортозамещения критически важных технологий и использовал бы его потенциал, в т.ч. инвестиционный, для развития смежных производств более высокого передела, таких как нефтегазохимия, нефтегазовое и энергетическое машиностроение, а также для дальнейшего стимулирования цифровизации и внедрения ИИ в российскую экономику.
«Транспортировка СПГ дороже, чем трубопроводный газ (ТПГ) до 3-4 тысяч километров (если газопровод технически возможно проложить). Это обусловлено тем, что водный транспорт хоть и кратно дешевле трубопроводного, но стоимость сжижения и регазификации создает условно постоянную часть стоимости СПГ для потребителей. Поэтому танкеры СПГ требуются в первую очередь на новых для России газовых рынках во избежание монопсонии либо западных, либо восточных соседей. Полвека назад СССР был в лидерах развития технологий СПГ, но потом предпочтение было отдано развитию ТПГ. К сожалению, только сейчас пришло осознание, что такая однобокость ущербна и опасна. Чем раньше Россия начнет закупать и строить танкеры СПГ, тем меньше будет потеря доли растущего рынка», – комментирует Игорь Родичкин. Но тут-то как раз проблема. И с закупкой, и со строительством (НГВ неоднократно писала о дефиците танкерного флота, о сдвиге графика строительства судов на отечественной верфи, а также о санкционных перипетиях в южнокорейских доках). Как будет решаться эта задача – озвучено в докладе не было. Про переработку опять – ни слова. А прогноз по потреблению газа в России очень оптимистичный (см. «Региональная структура потребления газа»). Но можно предположить, что если с газомоторкой пока не получается, то тотальное подключение всем обеспечено. И население будет оплачивать работу газодобывающих компаний.
Идея трансформации углеводородов есть или скорее нет?«На фоне снижения спроса на внешних рынках российские топливные (угольные, нефтяные и газовые) компании уже начали борьбу за внутренние рынки. Цены на газ уже растут быстрее инфляции. Но тогда газ становится заметно дороже угля. Возможны и внутренние ценовые войны. Какая сложится комбинация внутренних и внешних цен, сказать трудно. В презентации об этом не говорится», – комментирует Башмаков. А это очень важное замечание. Если газ будет значительнее дороже угля, то что? Тут огромное поле для размышления.
Согласно тезисам презентации, мы уловили, что экспорт углеводородов аналитики РЭА Минэнерго подразумевают, но не уверены, что это будет легко, а значит, они должны предположить, что если не продать нефть и газ, то что-то с ними нужно будет сделать внутри страны. Мы увидели одно предложение от РЭА Минэнерго – сократить добычу.
Разъяснений по поводу переработки не было, поэтому предположим, что Россия будет наращивать высокие переделы сырья, включая производство водорода, аммиака и метанола – так называемых чистых топлив. Хотя это довольно оптимистичное предположение, так как в докладе РЭА о водороде есть конкретная ремарка, что «водород остается одним из самых дорогих способов декарбонизации. Его использование будет развиваться в основном в тех процессах, в которых применение более дешевых путей снижения углеродного следа не представляется возможным». И что будет с водородом в России – туманно, исследователи предпочитают вопрос не акцентировать. В глобальном масштабе разъяснения более четкие. К 2050 году, по расчетам аналитиков Минэнерго, по оптимальному сценарию мир будет потреблять больше 200 млн тонн водорода, по амбициозному – 370 млн тонн (см. «Природный газ для производства водорода»). Цифры меньше, чем у МЭА. Согласно докладу МЭА, к 2050 году мировой спрос на водород должен достичь 528 млн тонн против 98 млн в 2022, а его доля в мировом потреблении составит 18%, из них 10% будет приходиться на зеленый водород. Тут явно чувствуется скепсис РЭА по поводу водорода. Или ангажированность актуальными настроениями внутри отраслевых отечественных ведомств, которые хорошо представляют возможности бюджета. Ведь амбиции относительно экспорта водорода в 2022 году сильно сдулись, поэтому цифры тоже изменились. Производство низкоуглеродного водорода в России к 2030 году составит не менее 550 тыс. тонн в год, сообщил первый заместитель министра экономического развития РФ Илья Торосов в ходе Конференции ООН по изменению климата (COP28) в Дубае (ОАЭ), – писали СМИ в декабре прошлого года. На Российской энергетической неделе в октябре 2023 года первый замминистра энергетики России Павел Сорокин указал на высокую стоимость производства водорода по сравнению с традиционными видами энергетики. По его словам, требуется серьезное субсидирование, которое сейчас не совсем рационально. «Мы, безусловно, должны стать экспортером технологий. Но мы не сможем без сбыта. Если у тебя собственный потребитель не покупает твой товар, ты не можешь продавать средства производства этого товара», – добавил Сорокин[3]. При этом к концу десятилетия РФ намерена занять 20% мирового рынка водорода. Об этом также заявил первый замминистра экономического развития России Илья Торосов. Как это подкреплено финансово?
В части федерального проекта «Чистая энергетика» на развитие водородной энергетики предусмотрены средства федерального бюджета в размере 9,3 млрд руб. на период до 2024 года. Для сравнения – инвестиции Китая в индустрию зеленого водорода только за девять месяцев прошлого года достигли 300 миллиардов юаней (42,04 миллиарда долларов), по сообщению государственной телекомпании CCTV. Объем производства водорода в Китае в 2022 году был равен 37,8 млн тонн, что составляет треть от мирового. Конечно, Россия может просто экспортировать технологии (или даже идеи) для водородного сегмента, но их надо где-то обкатывать, хотя бы на опытных производствах. Приведу пример в тему. В 2012 году было анонсировано, что НПО «Энергомаш» разработало ракетный двигатель на смеси аммиака и ацетилена с целью удешевления ракетных пусков. Разработчики обещали в 2017-2018 годах отправить такие ракеты в космос [4].
Информации об успешных пусках (и даже не успешных) не было. НПО «Энергомаш» не ответил на запрос НГВ. Тем временем в начале апреля появилась новость, что Китай успешно испытал лунный спутник с двигателем на аммиаке. Конечно, двигатели ракеты и спутника – это разные конструкции на разных принципах, но в данном случае важно не это, а то, что кто-то реализует инженерные решения с последующей возможностью тиражирования в разных( в том числе глобальных) проектах, а кто-то – нет. В контексте заявлений Минэнерго о том, что в концепции развития водородной энергетики в России был сделан акцент на экспорт не водорода как продукта, а технологических решений, вот такие примеры – не очень оптимистичный знак.
Секретные темыКак я уже упомянула, РЭА Минэнерго делает довольно общие выводы относительно России. На первом публичном слушании доклада факты о России были представлены более прицельно. К примеру, были рассмотрены такие темы, как потребление первичных энергоресурсов, выбросы CO2 от использования энергоресурсов, энергоемкость российской экономики. Вопросов же, как и сомнений, относительно утверждений презентации у аудитории было очень много. Было бы интересно узнать, каким образом были произведены расчеты, на какие вводные опирались аналитики. Так как в кулуарах экспертного сообщества тема обсуждалась, предлагаю прочитать ответы на вопросы НЕФТЕГАЗОВОЙ ВЕРТИКАЛИ эксперта, который занимается вопросом энергоэффективности уже многие годы (см. ниже «Будущее нигде не написано. Его определять нам»).
В заключение хочется отметить, что, к сожалению, представленные презентации будущего энергетики от различных глобальных аналитических компаний и ведомств, мягко говоря, не совсем объективны. Везде чувствуется лоббирование определенных интересов. Если РЭА продвигают в качестве лидирующего энергоносителя газ, то МЭА поддерживает ВИЭ, а ОПЕК, как не сложно догадаться, – нефть. Конечно, мы-то понимаем, что нужно уметь читать между строк. И пытаемся это делать. Но вот обеспокоенность по поводу формирования концепции развития ТЭК России остается. Во-пер- вых, потому что инвестиции и планы в отношении технологических и инновационных продуктов энергетики страны кажутся скромными, во-вторых, уже есть сигналы о режиме экономии и рациональном подходе, в-третьих, нет ясной стратегии отрасли, в-четвертых, нет указаний на появление принципиально новых энергоносителей (к примеру, что там с термоядом, электронной эмиссией, ионосферой?).
Есть точечные решения и невнятные сценарии с поверхностными выводами.
Все это наводит на мысли о том, что отрасль будет развиваться по сценарию ВКВ – «все как встарь». Как говорит наш эксперт Игорь Родичкин, «мировая история показывает, что события развиваются не между «хорошо» (ЧН) и «приемлемо» (РТВ), а между «приемлемо» (РТВ) и «плохо» (ВКВ)».
«Будущее нигде не написано. Его определять нам»
НГВ: Потребление первичных энергоресурсов в РФ снижается по двум сценариям к 50-му году. Примерно на 10%. Это позитивный фактор? Можно ли сделать такие расчеты без плана ввода новых производств, транспортной инфраструктуры, ЖКХ?
И. Башмаков: Потребление первичной энергии снижается во всех развитых странах. В России в 2000-2022 годах оно выросло на 18% при росте ВВП на 87%. На протяжении последних 7 лет энергоемкость ВВП России не снижается. Поэтому возможны два варианта: 1) очень медленный рост или снижение ВВП, и тогда стабилизация или снижение потребления первичной энергии; 2) снижение энергоемкости при некотором ускорении роста ВВП, что также приведет к стабилизации или снижению потребления первичной энергии.
Чтобы энергоемкость снижалась, нужны меры политики по повышению энергоэффективности. Ранее в Энергетических стратегиях повышение энергоэффективности декларировалось как приоритет энергетической политики. Фактически же государство после 2014 года не занимается этим направлением. Без модернизации объектов на энергоэффективной основе в России не будет ни экономического роста, ни надежного энергоснабжения.
НГВ: Согласно слайду «Россия: выбросы СО2 от ис- пользования энергоресурсов» какой сценарий более вероятен для РФ? Почему? К примеру, по сценарию РТВ к 50-му году снижение составит 38%. Это сценарий считается наиболее оптимальным. Это реально при актуальных технологиях, финансировании?
И. Башмаков: Вероятность реализации сценариев зависит от приоритетов политики. Например, в России после 2008 года выбросы СО2 от сжигания топлива слепо следуют за изменениями ВВП (сильный «каплинг»). В 2022 году произошел «обратный декаплинг» – при падении ВВП выбросы ПГ выросли. Причина простая – очень слабая политика по декарбонизации экономики. Если так и будет продолжаться, то у нас не будет ни роста ВВП, ни снижения выбросов. Будущее нигде не написано. Его определять нам. Всегда. Если поймем простую истину, что без декарбонизации нашей экономики у нее нет будущего, что решение о достижении углеродной нейтральности – это не просто декларация, то, по нашим оценкам, нам вполне по силам свести нетто-выбросы к нулю к 2060 году даже при снижении нетто-стока углерода в российские леса и болота.
НГВ: Энергоемкость российской экономики снизится к 50-му году по двум сценариям РЭА примерно на 30%? Реально? Какой объем инвестиций должен быть? Какие технологии разработаны и внедрены?
И. Башмаков: Потенциал экономии энергии в России – 50%. К 2050 году появятся еще более энергоэффективные технологии. Поэтому это решаемая задача. Более того, последняя версия Государственной программы «Энергосбережение и повышение энергетической эффективности РФ» требует снижения энергоемкости ВВП на 35% уже к 2035 году Правда, в ней не определены ни мероприятия, ни ресурсы, ни финансовые источники, поэтому это простая декларация 1 . Все технологии есть, и на российском рынке они опробованы. Что касается инвестиций, то приростные капитальные вложения в 2022-2050 гг. можно оценить в 50 трлн руб. Это только пятая часть от всех инвестиций в энергетику до 2050 года. Это оценки ЦЭНЭФ-XXI. Оценок РЭА я не видел.
Список литературы