Итоги мировой нефтяной отрасли за 2015 год

Для России ключевым моментом в 2016 году будет поддержание добычи. В 2015 году ее удалось сохранить практически без изменений и даже с небольшим ростом. Однако многие компании и даже министерства говорят об угрозе резкого снижения нефтедобычи из-за истощения месторождений и нерентабельности производства на них при таких низких ценах. Действительно, при таких ценах поддерживать добычу будет тяжело, но снижать ее сложно по двум причинам. Первая причина – технологическая, хотя, как показал опрос тех, кто непосредственно работает на месторождениях крупнейших компаний в Западной Сибири, при необходимости искусственное ограничение добычи возможно и никаких особых проблем для этого не существует. Резко сократить добычу не удастся, но какой-то объем вполне возможно, как ни странно. Было принято считать, что Россия при сложных геологических и климатических условиях не может резко снижать добычу. Но в данном случае речь идет не о том, что Россия договорится с ОПЕК и снизит добычу (о чем шли разговоры всю прошлую неделю), а скорее о том, что добыча нефти снизится естественным образом. Подобный сценарий был бы крайне нежелателен. Во-первых, в России действительно большой объем внутренней переработки, сокращение которого чревато недопроизводством бензина. Сейчас, благодаря модернизации, в нашей стране существует совсем небольшой запас прочности по производству бензина. Еще некоторое время назад этого не было, и страна зависела от Белоруссии. Факт в том, что снижение добычи – это угроза для внутреннего рынка и экспорта нефтепродуктов. А самое главное - у российских компаний, в первую очередь у «Роснефти», большие экспортные обязательства, и свободный объем, которым они могли бы поступиться, очень невелик. Во-вторых, многое зависит от «Лукойла», у которого большой объем переработки, в том числе вне России, и который часто является покупателем на международном рынке нефти именно из-за дефицита собственных объемов.

Поэтому для баланса в целом дефицит экспортной нефти опасен. Это вопрос модели бюджета, то есть снижение добычи при сохранении текущих цен на нефть помешает финансистам, которые просчитывают экономические параметры. Соответственно, возникнет эффект домино. Например, сейчас правительство и Минфин серьезно рассматривают дополнительные фискальные требования к нефтяным компаниям. Они исходят из текущего объема добычи и текущего баланса нефти. Представьте, если добыча снижается, то все нарушится: нефти на переработку будет не хватать, на экспорт тоже, экспортные доходы упадут. Начнется пересмотр экспортных пошлин, появятся новые требования к нефтяным компаниям, в общем, хаос, который для нефтяной отрасли, как для отрасли с ярко выраженным долгосрочным планированием, опаснее всего. Когда компания инвестирует миллиарды, закладывая определенную конфигурацию нефтеперерабатывающего завода, она рассчитывает, что через какое-то время он будет работать именно по заложенной экономической модели. В случае если все правила игры будут пересмотрены, вернуть миллиарды уже будет невозможно, а завод попросту встанет. Конечно, данный сценарий несколько выглядит несколько апокалиптично, но тем не менее. Вопрос нефтедобычи является ключевым для всего 2016 года. Это та ниточка, которая может потянуть за собой многие перемены во всей структуре российского нефтяного рынка. Для России поддерживать добычу жизненно необходимо; это позволит сохранить то положение, которое страна имеет на сегодняшний день.

Каковы же внешние условия? По ценам на нефть были достигнуты многолетние экстремумы. Сейчас цена немного подросла. Во-первых, из-за фактора сезонности. Кроме того, ее поддержали спекуляции на тему сотрудничества России с ОПЕК. Сразу появились разговоры о том, что Россия хочет презентовать естественное сокращение добычи как некую форму взаимодействия с ОПЕК. То есть, просчитывая тот факт, что добыча снизится на определенную величину, можно договориться с ОПЕК сейчас, а затем представить естественную убыль как исполнение договоренности. В пользу этой теории говорит то, что глава «Транснефти» Николай Токарев заявил о сотрудничестве с ОПЕК. При этом он оговорился, что весной нефтяные компании пересмотрят планы добычи и летом смогут пойти на ее сокращение. С другой стороны, то, что Россия примет на себя какие-то долгосрочные обязательства, ограничивающие добычу, пусть даже взаимные с ОПЕК, является маловероятным. Во-первых, обязательства будут иметь определенный срок, а эффект на цены от них краткосрочный. Можно вспомнить прошлые ситуации низких цен, когда ОПЕК своими заявлениями пыталась поддержать рынок в 2008 году и ранее. Подобное имело краткосрочный эффект - буквально несколько недель и редко - месяцев. Дело в том, что все прекрасно понимают, насколько терпимо ОПЕК относится к нарушениям квот, которые допускают ее участники. В данном случае Россия может также пойти по этому пути и будет делать обходные маневры для поддержания экспорта, заключив соглашения о квотах, что в свою очередь нивелирует их эффект. Исполнение этих квоты – «выстрел себе в ногу», посколько ОПЕК вряд ли будет строго их соблюдать. В России наиболее очевидная и прозрачная часть нефтеэкспорта, которая будет квотироваться – трубопроводный экспорт; эта часть является наиболее выгодной, дающей наилучший нетбэк. Поэтому ограничив его, компании урежут себе маржу даже больше, чем просто процентная часть от экспорта нефти. С другой стороны, если цены будут оставаться очень низкими, то необходимость что-то делать с дырой в бюджете может подтолкнуть к взаимодействию с другими нефтепроизводителями.

Структура рынка за последние несколько месяцев существенно изменилась. Рынок нефти стал рынком покупателя. Повсеместно возникла практика неофициальных скидок, которые не предоставляются и не показываются публично, чтобы не рушить общую цену. Об этом в открытую говорила Саудовская Аравия, выходя на европейский рынок со своими ресурсами. Так же работают многие другие производители: к примеру, из Африки нефть продается с неофициальными скидками. Конечно, это делается в первую очередь для привлечения покупателя.

При низкой цене на нефть усложнилась логистика. Вес логистических затрат из расчета стоимости одного барреля стал намного выше, чем был раньше. Поэтому компании пытаются оптимизировать логистику всеми возможными способами. Одно из следствий - повышение спреда между грузами разного объема для одного и того же сорта. Например, нефть из Новороссийска продается танкерами по 80 т 140 тыс. тонн, и разница в цене между ними увеличилась. Если раньше цена достигала 5-10 центов за барр., то сейчас доходит до 50 центов и выше, т.к. затраты на доставку нефти 80 тыс. танкером ниже. Объем финансирования, необходимый для покупки такой партии, меньше. Для того, чтобы погрузки судами большего дедвейта тоже шли, продавцы идут на уступки.
Возрастает роль международного трейдинга. Конечно, международные торговые дома, которые имеют доступ к дешевым деньгам, наиболее разветвленную сбытовую сеть и контакты покупателей по всему миру, имеют больше возможностей для оптимизации и экономии, которые для продавцов-производителей часто бывают недостижимы. Например, «Роснефть» реализует почти всю свою экспортную нефть через торговые дома, у «Лукойла» есть собственный трейдинг, «Сургутнефтегаз» по-прежнему проводит тендеры. Приобретатели, часто одни их крупных торговых домов, выходят с нефтью компании на международный рынок. Последний тендер компании, который прошел буквально на днях, показал интересную вещь: это был тендер на ESPO Blend - смесь ВСТО и премия была на максимуме за два года. Всё это не свидетельствует о наличиии какой-то тенденции, но данное обстоятельство привлекает внимание - сейчас премии на легкие сорта уменьшаются, т.к. техническая оснащенность заводов позволяет им успешно перерабатывать тяжелую нефть, и смысла платить за легкую нефть, как это было раньше, нет. Подобный рост на тендере «Сургутнефтегаза» может говорить о некотором оживлении нефтепереработки в Китае. Конечно, нельзя делать выводы из одного тендера. Но все-таки двухлетний максимум – это такая величина, которая обращает на себя внимание. Если нефтепереработка в Китае действительно испытает какой-то подъем, хотя бы в краткосрочной перспективе, это окажет очень большую поддержку всему рынку нефти. Пессимизм, который сдерживает рост цен, связан именно с экономическим состоянием крупнейших нефтепереработчиков, в первую очередь Китая, и опасениями, что объем потребления сырья не будет расти так, чтобы поглотить избыток, возникающий с выходом на рынок дополнительных ресурсов, в первую очередь от Ирана.
Иран пока ничем не подтвердил свои возможности выйти на международный рынок со значительными объемами и в краткие сроки. Сложно также сказать, какая технологическая ситуация возникнет с месторождениями Ирана и насколько стране понадобится нефть для собственной переработки. Не стоит забывать, что в стране под санкциями все время был страшный дефицит моторного топлива. Возможно, Иран будет работать по схеме замещения, чтобы получать более легкую нефть, поскольку заводы в стране технически несовершенны. В любом случае, как сбалансируется мировой нефтяной рынок после выхода на него Ирана – до сих пор открытый вопрос. Утверждать, что потечет нефтяная река, можно с большой натяжкой. Единственное, чего можно ожидать наверняка – что та нефть из хранилищ, которая уже находится в супертанкерах, довольно быстро поступит на международный рынок. Главный вопрос, связанный с Ираном - это его влияние на цену на нефть. Все опрошенные Thomson Reuters нефтетрейдеры говорят, что с нетерпением ждут статистики по ценам, но диапазон скидок, который сейчас ожидают, – колоссален. Однако, появление иранских объемов на рынке вряд ли станет разрушающим фактором. Скорее всего, можно ожидать обострения локальной конкуренции для определенных сортов, в числе которых может оказаться Urals. В любом случае, коррекция динамики цены от выхода на рынок иранской нефти будет носить краткосрочный характер. А вот ресурсы переработки и потребления нефтепродуктов в крупных странах (главным образом Китай и Индия) и их общее экономическое состояние отразится на ценах и на глобальном балансе намного сильнее.