Алексей Панкин: «Понимания последующих действий санкционной машины нет ни у кого»

НГВ: Алексей, мы беседовали полтора года назад о том, какие вызовы стоят перед российской нефте- и газопереработкой, о том, что нужно сделать, чтобы получить позитивный эффект на изменяющемся глобальном и внутреннем рынке. Вот сейчас можно отметить какие-то успехи в нефте-и газохимии по импортозамещению? Вы вообще наблюдаете какое-то развитие?

А. Панкин: Объективно ситуацию очень сложно оценить. Отсутствуют отчетные и статистические данные: после того, как все закрылись, информация в публичном доступе лаконична и ограничивается новостными сводками. Поэтому мы можем отслеживать то, что есть в медиапространстве. Дополнительно имеет место общение в профессиональных чатах, которые стали не только источником экспертных мнений, но и своего рода местом обсуждения последних движений в отрасли. 2022 год показал онемение развития, которое последовало за мнимым желанием – не замечая ничего, продолжать инвестиционные проекты. Увы, для многих это стало агонией. Сегодня же, наоборот, максимально осознанные движения и проекты, и пусть их немного, так как последние годы решимости не прибавили, но эти проекты имеют конкретные цели и задачи.

Все больше стали опускать вопрос: «А зачем нам тот или иной продукт, когда нет сбыта, переработки, интереса рынка»? Запросы стала формировать еще и потребность в химической независимости.

Все чаще в последнее время обсуждаются проекты строительства производства высших спиртов, к примеру на территории особой экономической зоны (ОЭЗ) «Алга». ФАРУС активно занимается подобным проектом. У профессионалов уже не вызывает сомнения, что это – копирование с советского аналога, а не результат разработки НИОКР. Правда, стоит отметить, что кроме показательных публичных движений и заявлений, реального прогресса в данном проекте, кроме бумажного, нет.

Также не остались незамеченными две интересные новости.

Новость про проект производства эпихлоргидрина компании «Дзержинск капролактам хлор»: пройдена экспертиза, проект выполняет ОАО ГИАП. Но не ясно, как его будет делать «ГИАП», не имеющий опыта в электролизе? Скорее всего, будет иметь место банальное сопровождение китайского проекта. А может и не китайского: проект инновационного производства эпихлоргидрина и обладание патентов на него анонсировал Technip – в чьих он теперь руках, сложно понять до объявления новых деталей.

Вторая новость более тонкая, но вызывающая не меньший интерес: ООО «Группа Оргсинтез» объявила о намерении заняться окисью пропилена, что логично при наличии избыточных мощностей по перекиси, которые были необходимы для покрытия внутреннего рынка. Но рынок поглотил лишь немного больше половины. Кроме того, мировой рынок насыщен перекисью, и тут после запуска мощностей проблема сбыта перекиси будет очевидной. Вариант персульфата не спасет проект, а окись пропилена очень даже способна это сделать

Также «Оргсинтез» собирается производить силиконы, что тоже логично при наличии своей хлорной цепочки и анилина.

Остается открытым вопрос процесса получения окиси пропилена. ГК «Синтез Ока» не раз заявляла о наличии собственной технологии, но что-то пошло не так, и, настолько мне известно, проблемой стал катализатор. Китайские компании эту проблему решили и готовы предложить свой процесс и катализатор: уже несколько поколений этого процесса и катализатора стабильны и это уже полностью китайская технология, доведенная до уровня лицензирования.

Есть еще один процесс, очень интересный и имеющий работающую установку в Калуше (Украина), но эта технология будет недоступна в России. Лицензиар отработал процесс, он не уступает китайским аналогам и tkIS и однозначно будет развивать ее, но точно не на российском рынке.

НГВ: В контексте последнего пакета санкций как будут выстраиваться отношения с дружественными странами? С тем же Китаем?

А. Панкин: После последнего пакета санкций доступ технологий закрыт полностью на российский рынок: этот доступ закрыл последние возможности входа западных процессов и оборудования, в том числе через посредников и дочерние компании. Это касается и дружественных стран.

Наша компания не поставляла западные технологии и оборудование на российский рынок и для подсанкционных компаний – мы уже давно оценили данные риски и их последствия. В нынешних условиях закрываем все текущие контракты с российскими компаниями, заключенными до введения 14-го пакета, от новых воздерживаемся, так как понимания последующих действий санкционной машины нет ни у кого, а риски попасть под следующий виток неоправданно велики. Поэтому выполняем заказы в рамках Таможенного союза на рынках Республики Беларусь и Казахстана, для которых возможна свободная работа, также работаем в других странах СНГ. Рынок России, несмотря на его высокую привлекательность и маржинальность, тянет за собой шлейф проблем.

История с санкциями показательна на примере крупных компаний.

Недавно прошла новость про проект НОВАТЭКа «Арктик СПГ-2», для которого груз китайского отправителя не был доставлен: судно Wei Xiao Tian Shi перевозило два модуля по сжижению газа для третьей линии в Мурманск, судно покинуло китайскую верфь в Чжоушане в марте, а в конце июня в районе Фарерских островов взяло обратный курс. Эксперты выдвигают два варианта: отправитель Wison New Energies вышел из проекта и больше не отгружает модули (которых уже собрано 12) или перевозчик, опасаясь санкций, не стал доставлять груз. Результат один – санкции в работе.

Это самое значимое за последнее время для отрасли санкционное событие и ключевая точка для нашего обсуждения перспектив самих проектов. Сначала ограничения касались западных компании, но теперь ограничению подверглись компании из дружественных стран.

Стоит отметить, что в 2022 году уже действовали ограничения на технологии, которые Китай развивал совместно с западными компаниями, что вызвало ограничение доступа на российский рынок процессов получения полиэтилена и частично полипропилена. Дальше – больше, так как собственных китайских процессов не так и много. Когда мы обсуждали с китайскими компаниями возможность строительства в России того или иного производства, первый вопрос касался оценки процесса – если это западно-китайская схема, то она не лицензируется в России, если чисто китайская, то лицензирование возможно. В 2023 году данный вопрос звучал по-другому – является ли компания-потребитель процесса санкционной? Если компания являлась санкционной, то не все китайские компании шли на лицензирование технологий. К счастью, не все нефтехимические компании России под санкциями, и еще Китай открыт для лицензирования. Долго ли это продержится – никто не может сказать.

Также актуальный вопрос – об оплате работ и товаров из Китая. Компании сталкиваются не с проблемой покупки оборудования, реагентов, материалов в Китае, а с проблемой оплаты. Китайские производители еще до начала поставки обсуждают этот вопрос с потребителем, и теперь пресловутая китайская гибкость с минимальной предоплатой постепенно превращается в 100% предоплату товара.

НГВ: Как тогда российские компании будут решать свои проблемы? НОВАТЭК, к примеру.

А. Панкин: НОВАТЭК неоднократно заявлял, что большую часть оборудования делает на своих площадках, финальная сборка гравитационных платформ также осуществляется в Белокаменке. Но последние события указывают, что ключевые модули комплектуются и собираются сейчас в Китае, откуда их доставляют в Белокаменку. Новость с санкционным разворотом груза показывает, что проблема начинает обретать конкретные черты

И проблема не только логистическая. Проблема, которую первый раз озвучивали очень давно – отсутствие собственного инжиниринга и изготовления готовых технологических блоков. Конечно, прогресс в этом плане уже есть и значительный, тем более многие машиностроительные заводы уловили эту жилу, а крупнейшие потребители в лице «Газпрома», НОВАТЭКа, ИНК и других компаний, работающих на площадках, на которых невозможно выполнить качественное строительство полного цикла в связи со сложными условиями, либо сроками строительства, четко понимают, что модульное строительство – это чуть ли не единственный способ реализовывать объекты. Есть клиент, есть изготовитель – что еще нужно? Нужен качественный инжиниринг – с ним проблемы. Но есть еще одна проблема: не все оборудование можно транспортировать по авто- и железной дороге, габариты не позволят. И вот тут уже начинает проявлять себя во всей красе масштабы необъятной страны: основные машиностроительные заводы располагаются в глубине страны, и не всегда есть доступ к водным путям, а те – не всегда судоходны и имеют порты. Мировая практика показывает, что предприятия химического машиностроения чаще всего располагают в больших портах. В России это ограничено, поэтому нужно максимально наверстывать, точнее это нужно было решать еще вчера. Пока только НОВАТЭК решает это в Белокаменке, и перспектива дальнейшего развития пока совсем печальная. НОВАТЭК, таким образом, оказался самым адаптированным к санкциям, но тоже ненадолго, судя по последним событиям.

Сейчас есть внимание к восстановлению производства нефтехимической и химической продукции, также уделяется внимание к среднетоннажному и малотоннажному производству, что призвано закрыть текущие критичные потребности государства. Но не стоит забывать, что газовая и нефтяная отрасль, переработка нефти, крупнотоннажная газохимия и нефтехимия так или иначе будут основными источниками отраслевых поступлений.

Вернемся к химии. С самого начала санкционных ограничений стало понятно, что в первую очередь они будут направлены на снижение оборонного и экономического потенциала. В России на довольно высоком уровне организовано производство оборонной продукции, но эти производства имеют один большой недостаток: в связи с глубокой связью экономики страны с мировой экономикой полная цепочка производства не была локализована в одной стране. Конечно, для оборонной промышленности это несет риски в случае ограничений продаж веществ двойного назначения, что в итоге и произошло. Такая же ситуация сложилась и в ключевых отраслях экономики: в переработке полезных ископаемых, нефти и газа, производстве нефтехимической продукции, где несмотря на наличие собственного ресурса, организация производства требует большого количества реагентов и материалов, локализации собственного производства, чего не было. В результате родился список реагентов, необходимых ключевым отраслям промышленности (Перечень критической промышленной продукции в отрасли химической промышленности Российской Федерации, или список 707), список постоянно обсуждается, дополняется и исключается, по нему инициируются открытые и закрытые заседания на различных уровнях, но только реального движения там нет.

При понимании нарастающей проблемы появился ряд инициативных групп, которые задались целью поиска путей решения организации выпуска химической продукции, а также объединения заинтересованных компаний и людей для организации требуемых производств. С моей точки зрения, самой структурированной была конференция «Мало- и среднетоннажная химия» (организатор «Техногаз ГИАП») в мае этого года. На моей памяти эта конференция была одной из первых попыток сбора на одной площадке заинтересованных компаний-потребителей, производителей и инжиниринговых компаний. Кроме гигантов, таких как СИБУР, ЛУКОЙЛ, «Технониколь» присутствовали и небольшие копании, например концерн «ЗВЕЗДА» «Технохим», ARSKA Technologies. Рынок активный и живой, но работает и развивается по-разному: крупные компании стараются максимально закрыть свои текущие потребности в химической продукции за счет импорта или оперативной организации производства на стороне, малые компании предпринимают попытки организации собственных производств. Заинтересованность малотоннажной химией есть, жаль, что для оживления рынка потребовались такие мощные потрясения. Стоит также отметить основную проблему, которую уже никто не скрывает: сложность организации льготного проектного финансирования, а работать на общих основаниях с текущей процентной ставкой по кредитам – практически невозможно. Немного помогают фонды и господдержка – но ее объем не в силах покрыть даже проектные расходы.

Что еще усложняет работу, так это наличие минимальной информации по реализуемым проектам и производству. Гриф неразглашения доводит все до абсурда и становится причиной провальной эффективности производств и одновременного строительства конкурирующих производств – так было с перекисью водорода, малеиновым ангидридом, назревает подобное с рядом пластиков, анилином, метанолом. В случае такого информационного вакуума и отсутствия централизованного управления реализацией проектов, риски инвесторов даже сложно оценить.

НГВ: Какими проектами занимается малотоннажная, среднетоннажная нефтехимия, газохимия?

А. Панкин: Теми же, что и крупнотоннажная химия. Разница в мощностях производства (тут оценки разнятся, но порядок цифр близкий): крупнотоннажная – выше 50 000-100 000 тонн в год, малотоннажная – до нескольких 1000 тонн в год, средний объем производства занимает среднетоннажная химия. Эта условность принимается многими, но для себя я определил следующие параметры: если на стоимость продукции стоимость сырья оказывает незначительное влияние – это среднетоннажная химия, если на стоимость продукции логистика продукции оказывает малое влияние – это малотоннажная химия. Технологичность продукции также возрастает от малотоннажной к крупнотоннажной.

Какие производства сейчас стоит выделить?

Производство анилина. Это производство можно с натяжкой отнести к крупнотоннажным, но все-таки оно больше среднетоннажное. Это – ключевое сырье для многих химических цепочек, но что удивительно, что при доступности сырья и высокой потребности оно осталось, по сути, на двух площадках. А потребление анилина в ближайшее время вырастет, не побоюсь сказать, на порядок: из-за спроса на производство присадок, взрывчатых веществ. Только эти производства потребят весь свободный и планируемый к производству анилин, то есть для развития других производств данного полупродукта уже не останется, поэтому желающие развивать изоцианаты столкнутся с необходимостью организации новых мощностей анилина.

Производство эпихлоргидрина и окиси пропилена заявлены многими и по разным технологиям. Считаю, что многие из них рано или поздно будут реализованы – потребность в эпоксидных смолах есть и будет только увеличиваться.

Можно также вспомнить находящиеся на слуху у всех производства СВМПЭ и арамидов, но их производство очень четко заточено на основного потребителя – оборонную промышленность. Поэтому реализация данных проектов без прямого участия оборонных компаний или государства влечет не просто риски потребления, а в целом под вопросом целесообразность организации данных производств.

НГВ: А для гражданского применения они не подходят?

А. Панкин: Подходят и могут значительно расширить возможности применения изделий из них, но возникает вопрос конкурентоспособности конечных изделий, даже при условии высоких эксплуатационных характеристик. Если выходить на глобальный рынок потребления, то конкурировать с тем же Китаем, его производствам и каналами сбыта будет крайне тяжело. Военный заказ чем хорош: данное потребление есть и будет независимо от стоимости самого производства и стоимости выпуска продукции, вопрос стратегической безопасности всегда выше цены. Военный заказчик – это гарантированный объем потребления и гарантированная высокая цена, которая удовлетворяет производителя.

Но война заканчивается, экстренные потребления тоже. После этого даже оборонные поставщики будут нуждаться в защите собственных производств, и здесь уже никак не обойтись без государственной защиты, не обойтись без экономической защиты: заградительные пошлины как один из основных вариантов, так как в приоритете отечественный поставщик. После развала Союза данные производства уже один раз были потеряны – нельзя допустить повторения.

НГВ: Ну а может быть субсидирование государством вот этих производителей?

А. Панкин: Субсидирование государством в нужном объеме и четким пониманием рынка никогда не выполнялось. Вы помните реальный проект в химии, субсидированный государством? Оборонные проекты – да, но необоронные – нет, даже если они работают на нужды оборонки.

НГВ: Алексей, на Питерском экономическом форуме Максим Решетников на бизнес-завтраке у Сбербанка предложил субсидировать отечественных производителей. Такое невозможно?

А. Панкин: Абсолютно невозможно в текущих реалиях. Россия уже давно вошла в нормальную экономическую действительность, когда спрос рождает предложение, когда цена формируется всем известным законом спроса и предложения.

Есть два варианта субсидирования. Субсидирование производства и субсидирование реализации проекта, с покрытием какой-то частичной доли инвестиционных затрат.

Субсидирование существующих химических производств влечет за собой тупик поддержания на плаву максимально ослабленных производств. Опыт показывает, что эффективность тут может быть только в случае необходимости экстренного закрытия потребления, нормально существовать данные производства не смогут в условиях хоть какой-то экономики.

С субсидированием проекта все более понятно, но при этом также нереализуемо в наших условиях. Как бы ни хотелось, но не будет других вариантов, кроме как финансирования проекта после оценки его экономической эффективности. А как определить, что проект эффективный в настоящий момент и, главное, в ближайшем будущем? Только после грамотной оценки технологичности, рентабельности при полном понимании рынка и ценообразования возможно оценить эффективность проекта. Мало того, что в текущем информационном вакууме это затруднительно, к тому же качественная оценка технологического производства и капитальных затрат на его реализацию потребует выполнения какого-то объема проектной документации, то есть вложений в проектную часть практически неопределенного проекта.

В мае Фонд прямых инвестиций заявил, что они готовы закрыть определенный денежный объем на конференции «Мало- и среднетоннажная химия». Речь шла об объеме финансирования в размере около 30-ти миллионов рублей, этого не хватит даже на выполнение качественного ТЭО сложного химического производства.

Очень значительное изменение происходит сейчас в части компаний, желающих организовать химические производства. Количество кругов и вопросов может и не изменилось, но вот теперь заинтересованность в проектах не хаотичная, заказчик приходит все чаще с конкретной задачей, с заявкой на конкретный продукт, который хочет выпускать. Это большой шаг – но на желание пока еще никто не выделил фондовые или государственные средства, нужны обоснования, собственные инвестиции, которые или рискованные, или которых просто нет под данный проект на данном этапе.

Сейчас при нашем косвенном участии идет один проект по схеме реализации, где государство закрывает часть инвестиционных затрат на реализацию проекта. В начальной фазе – частные инвестиции, далее – государственночастное партнерство. Первая стадия проекта идет, посмотрим, как будет дальше. Первая стадия – это именно стадия базового инжиниринга за средства заказчика. Когда базовый инжиниринг будет закончен, посмотрим, что будет дальше, потому что наступит стадия финансирования и закупки оборудования, вот тогда можно будет оценить, насколько схема государственного финансирования и субсидирования хоть в такой форме работает.

НГВ: Так что может быть реализовано?

А. Панкин: Самые реальные проекты, как ранее уже было упомянуто, это проекты на действующих промышленных площадках, имеющих собственную инфраструктуру, а также четкое понимание по сырью. В начале разговора мы уже упоминали ряд интересных новостей, где вспоминали «Группу Оргсинтез». В первую очередь это проекты окиси пропилена и анилина. Следует отметить, что существуют как минимум еще два других проекта производства анилина, каждый из которых имеет высокую степень возможности реализации.

Также вызывает долю уверенности проект эпихлоргидрина компании «Дзержинск капролактам хлор». Хлор и эпихлоргидрин в Дзержинске был, для площадки и персонала это будут не новые вещества. Все предельно понятно по оборудованию и процессам – тут нам Поднебесная точно в помощь, там более что у них тот же электролиз отработан.

Также хотелось бы отметить дальнейшее развитие цепочки малеинового ангидрида у СИБУРа. Может, они и не активничали с заявлениями, но всем понятно, что производство тетрагидрофурана и 1,4-бутандиола помогут не только нарастить использование малеинового ангидрида, но и повысить экономическую эффективность проекта. Также на возможную реализацию данных проектов настраивают планы СИБУРа по выпуску полибутилентерефталата.

НГВ: От российских НПЗ какие запросы есть?

А. Панкин: Вопросы по российским НПЗ – это тема отдельного разговора. Надо делить НПЗ на две группы: малые и крупные.

Итак, малые НПЗ. В первую очередь те заводы, которые планировали свое развитие в рамках трехстороннего соглашения с Минэнерго по организации выпуска товарных нефтепродуктов. Сроки запусков производств, озвученных в соглашении, близки – а пусков нет, нет и какойто явной готовности объектов, поэтому срывы начнут проявляться. Какая будет ответная реакция Минэнерго или как данные сроки могут сдвигаться – пока не понятно. Как эти срывы будут закрываться, как переноситься сроки – нет понимания, но судя по интенсивности реализации данных объектов, сроки переноса будут измеряться не одним годом, а условия Минэнерго будут все более радикальными. Усложняет работу стопор, связанный с отсутствием доступных технологий и необходимость переориентации на Китай, что также не просто в условии, что многие заявители уже находятся в различной стадии монтажа оборудования на площадках. Не мне судить, но на месте Минэнерго следовало бы уже действовать более жестко и ультимативно: время на реализацию проектов было, отсрочки по реализации – тоже, деньги были выделены и вложены, условия работы со стороны Минэнерго соблюдались, что влияло на выход первичек на свои полные мощности, что также позволяло заводам получать увеличенный доход. А результатов нет, поэтому здесь однозначно должно последовать наказание или финансовое наставление для использования прибыли от деятельности.

Что касается больших заводов, то тут имеет место не менее интересная история. Ключевые проекты и для них остановились. Разница в том, что их проекты были значительно более капиталоемкие и сложные. Практически у всех ВИНК есть проектировщики, которые имеют компетенции и доступ к технологиям (собственным или аналогам), поэтому даже в условиях сложившихся проблем попытки реализовать крупные проекты не прекращаются. ЛУКОЙЛ, например, двигается в направлении одного из профильных продуктов – производства масел, поэтому активно развивает проект производства присадок для масел в Волгограде. В принципе, то, в чем ЛУКОЙЛ компетентен, то и реализует, пусть это и копии своих площадок. Также активно идут проекты гидрокрекингов на отдельных площадках. Пытается активно работать и «Газпром нефть», особенно на Омской площадке. Известно, что «Роснефть» нанимала проектировщиков в работу, но насколько их проекты близки к реализации – судить тяжело: «Роснефть» до сих пор остается одной из самых закрытых компаний, хотя сам статус государственной компании подразумевает обратное. Активничает ТАНЕКО со своими проектами ароматики и нефтехимии. Из самых успешных пусков, которые были озвучены в последнее время, это проект гидрокрекинга у НОВАТЭК в Усть-Луге, где Shell был лицензиаром, а достраивали уже без Shell, загружали катализатор и запустили также без лицензиара и вполне успешно.

Поэтому, в принципе, глобальных остановок у нефтепереработчиков нет, но и есть проблемы, решение которых еще не сформировано.

У нефтепереработчиков все-таки есть серьезный козырь – это потребление на собственном рынке, что будет еще не один год стимулировать собственную переработку.

НГВ: На Иннопроме оценили спрос на газохимическое оборудование в России от 300 миллиардов до одного триллиона в течение пяти лет. Речь об установках аммиака, карбамида, аммиачной селитры, азотной кислоты. Реально?

А. Панкин: Более чем реально. Собственная технология у российских компаний есть как минимум на карбамид, аммиачную селитру, тут и Китай готов помочь. Поэтому данные проекты у «Акрона», ТОАЗа и «Еврохима» актуальны и в работе.

Вопросы возникают в первую очередь по аммиаку. Мы ранее с вами обсуждали проблемы реализации данных проектов в России. Так вот, пришлось последние полгода очень плотно отработать данный вопрос возможностей Китая, посмотреть на все своими глазами, выполнить первые этапы работ по реализации проектов производства метанола и аммиака. Китай, действительно, может предложить как аммиак, так и метанол – при посещении китайских заводов мы это смогли понять и увидеть воочию. Но самое главное, что получилось увидеть, что китайцы действительно ограничены в некоторых технических вопросах и оборудовании, например, трубы печей парового риформинга имеют ограничения по температуре, а трубы, работающие при температуре выше 900 °С, применяются некитайского производителя, реакторы автотермического риформинга и синтеза метанола и аммиака изготавливаются, но горелки и внутренние устройства – нет, компрессоры поршневые изготавливаются и давно эксплуатируются, центробежные – только начали выводить на рынок после успешной отработки. Поэтому проблема аммиаков остается, и с помощью Китая ее решить в полном объеме не получится, а санкционные ограничения не позволят через Китай привлечь западные компании.

Поэтому очень ожидаемым становятся работы того же «ТопТеха», который заявлял, что разрабатывается процесс автотермического риформинга и аммиака. Все отлично, но «ТопТех» не разрабатывает оборудование, он его перерисовывает, без пилотирования и отработки на стендах и пилотных установках. Велика вероятность, что эти процессы заработают без проблем, но если вдруг проблемы появятся, решить их эмпирически не получится.

Так же, как и «ТопТех», будет копировать процессы и ГИАП, который сейчас участвует во многих проектах реконструкций, копируя по сути решения западных лицензиаров.

Но что дальше?

В этом ключе выделился «Красцветмет», сформировав опытную команду из сотрудников других профильных институтов и имея свои наработке по катализаторам, но пока от них не видно результатов работ.

Меня по этому рынку напрягает еще один момент. Все говорят о крупных аммиаках и метанолах, в том числе и на СМП. А в чем осуществлять перевозки? Химовозов нет. И этот вопрос, уверен, на данном этапе не решается абсолютно никак, потому что нет реальных живых проектов, все на уровне намерений и начального проектирования. И я не вижу каких-то предпосылок, что результат будет.